Эмигрант «первой волны». Часть первая. «Пепел империи»

И тут вдруг… В конце 1923 года и весной 1924 года среди русской эмиграции вновь поползли слухи об интервенции в Советскую Россию. Наиболее озлобленная и оголтелая часть эмиграции восприняла известие о смерти Ленина как сигнал для возобновления своих авантюр. Ох, как зашевелилась вся эта братия!!!

В сентябре 1924-го года, находясь в Париже с кратковременным и полутайным визитом (а ведь так думалось многим эмигрантам. Боже, КАК они заблуждались!!!), Врангель издал приказ об образовании «Русского Общевоинского Союза» (РОВС). В него включались все части, а также военные общества и союзы, которые приняли приказ к исполнению. Внутренняя структура отдельных воинских подразделений сохранялась в неприкосновенности. Сам же РОВС выступал в роли объединяющей и руководящей организации. Его председателем стал Главнокомандующий, общее управление делами РОВС сосредотачивалось в штабе Врангеля. С этого момента можно говорить о превращении Русской Армии в эмигрантскую организацию, при этом Русский общевоинский союз являлся законным преемником Белой армии. Об этом можно говорить, ссылаясь на мнение его создателей: «Образование РОВСа подготавливает возможность на случай необходимости, под давлением общей политической обстановки, принять Русской армии новую форму бытия в виде воинских союзов». Эта «форма бытия» позволяла выполнять главную задачу военного командования в эмиграции – сохранение имеющихся и воспитание новых кадров армии.

Казалось, что Врангель вновь поверил в возможность возвращения в Россию. Но… Как уже писалось ранее – «белое» движение практически захлебнулось… Вот тут-то Всеволод Кулинич и крепко призадумался. Однако вернёмся ещё чуть-чуть назад…

Как нам уже известно, в 1921 году в Королевство СХС прибыли около двух тысяч российских солдат и офицеров. Большинство из них организованным порядком устроились на пограничную службу, а также на строительство дорог и корчевание леса. На эту работу они устроились по контракту, и русское командование фактически утратило над ними контроль. Отметим, что албанский участок границы Сербии считался тогда самым опасным на всем ее протяжении. Туда, в основном, и направляли русских, и они профессиональным отношением к своим обязанностям быстро отбили охоту нарушать сербскую границу, сделав для албанцев ее переход смертельно опасным занятием. За это русских в Албании просто возненавидели. (Прошло ещё несколько десятков лет, но любить русских в том регионе больше не стали…)

Тем военным, кому не повезло устроиться в сербскую пограничную службу, пришлось реорганизоваться в трудовые части и искать группового трудоустройства на менее квалифицированных работах. Они были разоружены и покинули свои казармы, а их мечта о долгожданном «новом наступлении» против большевиков стала еще более туманной и недостижимой. Фактически остатки русской армии в будущей Югославии должны были быть переведены на самообеспечение, и к концу 1923 года этот приказ Врангеля уже был практически выполнен. При этом все работающие чины армии обязаны были выделять часть заработанного в общую кассу, которая использовалась для лечения, страховки, кредитования…

Ещё немного фактов… Сложности с устройством жизни в эмиграции возникли сразу же после эвакуации войск Врангеля и гражданских беженцев из Крыма. Большинство русских оказались в бедственном положении. Бриллианты, якобы зашитые в подкладке пальто, были чаще всего лишь «эмигрантским фольклором», успешно перебравшимся впоследствии на страницы советской «разоблачительной» беллетристики. Разумеется, были и бриллианты, и тетушкины колье, и подвески, но не они определяли общий тонус житейских будней эмиграции. Самыми верными словами для характеристики первых лет жизни в эмиграции будут, пожалуй, нищета, убожество, бесправие. Почему бежали из России? Революция!!! Сама революция грянула столь неожиданно и свершилась столь скоротечно, что даже те, у кого имелись накопления, не успели и ахнуть, как капиталы оказались реквизированными. Лишь единицы сумели перевести состояние за границу. К тому же революция была воспринята подавляющим большинством как насильственный захват власти, переворот. В сущности, мало кто верил, что большевикам удастся долго продержаться. Если сами большевики понимали, что удержать власть много труднее, чем захватить, то что же говорить о непосвященных? Кроме того, на первых порах казалось, что все не так страшно, пока не стала все туже и туже натягиваться тетива гражданской войны. Имущественные отношения новой власти и населения еще не были определены. Национализация банков, при которой капиталы потеряла лишь крупная буржуазия, не затрагивала интересов огромного слоя средних и мелких собственников и интеллигенции. Масштабы предстоящих экспроприации и реквизиций, выселений из квартир или подселений, «уплотнений», разделения населения на тех, кто имеет право на паек, и тех, кто такого права не имеет, еще никто не мог и представить.