Эмигрантка в стране магазинов

И поскольку легкомыслие было основной и наиболее выраженной чертой его характера, то проявлялось оно глобально, буквально во всем, в том числе и по отношению к работе. Общался Самюэль со своими подчиненными на равных, и они держали его за своего парня, сутками напролет обсуждая с ним магазинно-политические и футбольные темы. Однако, оценивая Самюэля с точки зрения трудовой целесообразности, я бы сказала, что он был чем-то вроде собирательного персонажа, частично соответствующего Незнайке, Емеле на печи и Мальчишу-Плохишу. Практически все свое рабочее время Самюэль посвящал битью баклуш, испытывая от этого величайшее удовольствие, что было заметно по его чрезвычайно расслабленному выражению лица. Правда, иногда случалось, что ни с того ни с сего он отдавал приказ поменять весь товар нашей секции на товар из другого магазина, поскольку, согласно его мнению, данная мера должна была послужить увеличению объема продаж и кассовой выручки. Но как только обмен осуществлялся, он неожиданно заявлял, что, по-видимому, в своем поспешном решении дал маху, и тогда весь предыдущий товар нашей секции возвращался обратно. А все это время мы носились как заведенные с серфинговым снаряжением туда-сюда, то выставляя его на полки, то снова переправляя на склад и в другие магазины. Кстати сказать, однажды из-за своего легкомыслия Самюэль чуть не стал евнухом. А может, и стал, как знать… Когда в наш магазин поступила новая партия скейтбординговых досок, он, совершенно не задумываясь о возможных последствиях, решил прокатиться на одной из них на втором этаже магазина. И этот необдуманный поступок объяснил тем, что прежде чем выставить какой-либо товар на продажу, сначала нужно испробовать его на практике. Но, как того и следовало ожидать, разогнавшись на скейтборде, Самюэль не успел затормозить перед ведущей вниз лестницей и, в положении стоя на доске, стремительно покатился по ступенькам вниз. В общем, если бы не случайно оказавшийся на его пути покупатель, так и не успевший отскочить в сторону, Самюэль запросто мог бы домчаться на ней до дверей магазина, а, выехав оттуда прямо на дорогу, попасть под колеса первого же проезжавшего мимо автомобиля. Когда же ему удалось резко затормозить о беднягу-покупателя, они оба разлетелись в разные стороны, как бильярдные шары, причем покупателю повезло больше, а Самюэлю меньше. Клиент нашего магазина отделался легкими ушибами всего тела, а Самюэль получил очень сильный удар всего в одно место, по праву считающееся у мужчин самым болезненным. В момент столкновения с покупателем он стартовал вверх, раскрыв ноги в форме полушпагата, а затем с размаху ударился шириночной частью своего тела о лестничные перила. Сначала раздалось: «Хрясь!», – потом: «А-а-а!», – затем: «Ой-ей-ей!», – и снова: «У-у-у!». При этом кому-то из очевидцев вышеописанного события показалось, что последнее «у-у-у!» вырвалось у Самуэля так тонко и звонко, что достоверно свидетельствовало о завершенности кастрационного процесса.

Как было упомянуто мною выше, все продавцы нашего этажа принадлежали к той или иной враждующей группировке в зависимости от того, в какой секции они работали: у Лукаса или Самюэля, а все свое свободное время на службе посвящали усугублению политического конфликта, возникшего между двумя заведующими. Впрочем, были там и предатели, совершенно не интересовавшиеся магазинной политикой и постоянно перебегавшие с одного фланга на другой. Оба они работали в секции Лукаса. Один, по имени Дени, не принимал участия в этом противостоянии исключительно по коммерческим соображениям, поскольку, помимо работы продавцом, в качестве дополнительного заработка, он регулярно приторговывал наркотиками. Все в магазине об этом знали, однако застукать наркодельца с поличным никому из руководства так и не удалось. Как говорится, не пойман – не вор, а потому увольнять Дени с работы не стали. В итоге он продолжал ежедневно кружить по всем этажам и секциям магазина, предлагая сотрудникам приобрести «качественную травку» или еще чего-нибудь из той же категории товаров «народного употребления».