Эмигрантский синдром

Последние два года Фирочке жилось очень сложно. Она успела разойтись с мужем, с которым прожила 15 лет. От этого брака у нее остались два несовершеннолетних сына. Детей она очень любила, а вот муж. Как в песне: «я тебя слепила из того что было, а потом, что было, то и полюбила».

Дружить с мальчиками она начала еще в 16 лет. Но все это были детские увлечения. А потом встретила молодого симпатичного, но крестьянского парня, без элементарных понятий о воспитании.

Попав в город, он очень старался стать городским, но ему это никак не удавалось. Повстречавшись с Фирочкой, он вначале подумал, что влюбился. В тот момент он и не заметил, что она из скромной религиозной еврейской семьи, а он получил совершенно другое воспитание, и врядле ему в этой семье будет комфортно. У нее от свиданий, цветов и поцелуев, просто кружилась голова, и жизнь казалась розовой.

В те далекие семидесятые, строгие родители очень следили за ее нравственностью. А уж если пошли поцелуи, то определенно нужно замуж. Глупо, но так было. А спустя месяц после замужества, когда «любимый зять» впервые послал «куда подальше» надоедливую соседку по коммунальной кухне, все поняли, что ошиблись в выборе. Потом начались скандалы в семье, и зять запил.

Промучилась Фирочка с ним почти 15 лет и решила, что так жить нельзя. Она подала на развод и теперь была совершенно свободна. Но кому нужна свобода, если уже 35лет, общее жилье с родителями и при этом два любопытных желторотика – сына?

Конечно, ей очень хотелось любить и быть любимой, но обстоятельства оказались сильнее. И ей оставалось только варить, стирать, убирать, делать с мальчишками домашние задания и читать в тишине любовные романы.

* * *

В конце мая Марик пригласил всех в городской ЗАГС на роспись. Невеста его была уже на шестом месяце беременности, и это было очень заметно. Марик гордо надел невесте кольцо, и они поцеловались. Потом все пили шампанское на ступеньках ЗАГСа.

В июне Моня попросил ребят помочь с погрузкой вещей. Он с женой и ее родителями уже получил документы на выезд в Израиль. Что их там ждет, он не знал, но жить без будущего в бурлящей неустойчивой стране, тоже не хотел. А через неделю контейнеры с вещами погрузили на теплоход, куда сел и Моня с семьей. Прощай Одесса навсегда, – говорили отъезжающие.

Отдел ТНП (так он теперь назывался) продолжал тихо скучать. Чтобы как-то занять сотрудников, Главный предложил мужчинам по очереди посещать производственный цех, где делали разные новые товары. А Фирочку назначили (временно) кассиром всего Института. Она долго отнекивалась, но ее уговорили. Зарплату и аванс необходимо было получать в центральной кассе два раза в месяц, и потом по ведомостям выдавать всем отделам. Работа была серьезная. Приходилось все время пересчитывать деньги. Они ведь были чужие. Фирочка готовилась к этим дням особенно. Такая ответственность!!!

Отец Фирочки проработал на этом же заводе 40 лет и уже год, как ушел на пенсию, мать уже была пенсионерка, поэтому Фирочкины дети были под присмотром. Но с родительской пенсией, из-за сумасшедшей инфляции и полного отсутствия продуктов в магазинах, жить было очень сложно.

Как-то, придя после работы, Фирочка услышала тихий разговор родителей. При ее появлении разговор умолк. Вечером за ужином отец начал исподволь:

– Знаешь ли ты, кем были родители со стороны моей мамы, твоей бабушки? – спросил он.

– Нет, – сказала Фирочка, – ты мне никогда не рассказывал.

– Понимаешь, мы с твоей мамой пережили ужасы 1937 года и до сих пор боимся ночных приездов «черного воронка», – продолжал отец.

– Так вот, моя мать, твоя бабушка, родилась в очень богатой семье. Ее отец имел свою усадьбу в центре Одессы. Вся ее семья жила на втором и третьем этажах этой усадьбы, а на первом этаже был крупный ювелирный магазин. Товар прадед закупал в разных городах. Выбор в магазине был очень большой. Много золотых изделий с драгоценными камнями, изделий из серебра и платины. Покупателями была вся одесская знать. Магазин прадеда приносил очень большой доход. Я, правда, знаю все это со слов моей старшей сестры. Ведь тогда я был младенцем. В семье у прадеда было 18 детей. Все они к 1924 году были живы и здоровы. Младшие ходили в школу и помогали по дому. А все старшие работали в магазине. Бабушка и служанка целыми днями готовили, убирали, стирали на такую большую ораву. Но не все дети хотели продолжать дело прадеда. Кто-то ударился в политику. Кто-то стал играть в казино. Всех поименно я не знаю, но знаю, что младшего сына, который постоянно воровал изделия, чтобы поиграть в казино, прадед привел в порт и устроил юнгой на корабль, идущий в Америку. Больше его никто в Одессе не видел. Потом во время «НЭПА» все закончилось, все нажитое отобрали. Магазин пришлось закрыть, а старшие дети, взяв немного денег, срочно, по указанию деда, покинули Одессу. Кто-то поселился в Киеве, кто-то в Москве. А вот два младших сына так и остались жить с родителями.