Эмигранты. Поэзия русского зарубежья

«Есть свобода — умирать…»

Есть свобода — умирать
С голоду, свобода
В неизвестности сгорать
И дряхлеть из года в год.
Мало ли еще свобод
Все того же рода.
Здесь неволя
Наша доля.
Но воистину блаженна,
Вдохновенна, несомненна,
Как ни трудно, как ни больно,
Вера, эта форма плена,
Выбранного добровольно.

Владимир Александрович Петрушевский 1891–1961

Я поздно родился…

Я поздно родился — на целое столетье!
Моей душе мила седая старина:
Тогда б не видел я годины лихолетья,
А славу родины и дни Бородина.
Тогда б, вступив в Париж, где русские знамена
Так гордо реяли, забыв Москвы пожар,
Поставил часовых в дворце Наполеона
Из бравых усачей и доблестных гусар.

В бою перед врагом не ведая бы страха,
Я б на защитный цвет смотрел как на обман,
И в дни лихих атак, как и во дни Кацбаха,
Всегда б горел на мне блестящий доломан.
Честь рыцаря храня, не ведал бы о газе,
Мой враг бы не взлетал, как хищник, в облака,
И на груди моей, как трещины на вазе,
Покоились следы дамасского клинка.

Тогда б не видел я печальных дней «свободы»,
Всю грязь предательства и весь позор измен,
Кошмарный большевизм и униженья годы,
И голод на Руси и всенародный плен.
Тогда б не слышал джаз, не видел бы чарльстона,
Из недра Африки прокравшегося в свет,
А под любимый звук «малинового звона»
Мазурку б танцевал иль плавный менуэт.

И жизнь моя была б так сказочно прекрасна,
Я знал бы цель ее — Россия, Царь и Бог!
И если б умер я, то умер не напрасно,
За родину в бою отдав последний вздох.

Тогда б я не влачил печальных дней изгоя,
Как тень минувшего, как «бывший» человек,
А гордо бы стоял в рядах родного строя…
Я поздно родился, я опоздал на век!

Дорогой, всегда любимой

Ни за звонкий металл, ни за блага земли
Я тебе изменить не желаю,
И где предки мои родились и росли
Там душою своей я витаю.

Где могилы отцов, где могилы друзей,
Павших в честных боях со врагами,
Там не может не быть у скитальца связей
Он прикован к стране той цепями.

За тебя ль не учил я молитвы читать
И шептал их устами дитяти!
За тебя ли не шел на войну умирать
И в рядах нашей доблестной рати!

Не тебе ли я клялся служить до конца,
Защищать твои счастье и славу,
И уехал в изгнанье по воле Творца
После долгой борьбы я на Яву?

За тебя ль не готов еще раз на борьбу,
И, не зная душою покоя,
Я несу на плечах роковую судьбу
Революции русской изгоя?

И в чужой стороне, где созвездье Креста
Блещет ночью на чуждом мне небе,
О тебе ль не молю Милосердца Христа
Прежде, чем о насущном мне хлебе?