Эмили из Молодого Месяца. Искания

Понимая, что самым разумным будет удалиться, Дин ушел. Эмили следила, как его фигура исчезает из вида. Затем она взяла свою немного потрепанную, опозоренную рукопись, которую он положил на каменную скамью, поднялась в свою комнату и несколько минут постояла у окна в угасающем свете дня, перебирая исписанные листы. То одна, то другая фраза попадалась ей на глаза. Остроумные, пикантные, красивые. Нет-нет, это всего лишь глупые иллюзии автора, по-матерински нежно относящегося к своему созданию. Не было ничего стоящего в ее книге. Так сказал Дин. А ее персонажи… Как она любила их! Какими реальными они казались ей! Было страшно даже подумать о том, чтобы уничтожить их. Но ведь они не были настоящими людьми. Они были всего лишь «марионетками». А марионетки не страдают, когда их бросают в огонь. Эмили подняла взгляд на звездное небо осенней ночи. Вега из созвездия Лиры посылала ей свои яркие голубоватые лучи. Ох, до чего отвратительна, изнурительная и жестока жизнь!

Эмили прошла в другой конец комнаты, положила «Продавца снов» за решетку своего маленького камина, опустилась на колени, зажгла спичку и недрогнувшей рукой поднесла ее к бумаге. Смертоносное пламя жадно набросилось на разрозненные листы. Эмили прижала руки к сердцу и широко раскрытыми глазами следила за огнем, вспоминая тот день, когда она сожгла свою старую «амбарную книгу», лишь бы не позволить тете Элизабет прочесть, что там было написано. Через несколько мгновений рукопись стала множеством извивающихся языков пламени, а еще через несколько секунд уже была кучей сморщенного пепла, и лишь кое-где призрачное слово проступало белым на черном обрывке, словно обращенный к Эмили упрек.

Ее охватило раскаяние. Ох, зачем она это сделала? Зачем она сожгла свою книгу? Пусть даже книга никуда не годилась. Все равно, это было ее произведение. Было грешно сжечь его. Она уничтожила то, что было для нее бесценно. Что в глубокой древности чувствовали матери, которые бросали своих детей в огонь, принося их в жертву Молоху… Что чувствовали эти матери, когда жертвенный порыв и возбуждение проходили? Эмили казалось, что теперь она это знает.

От ее книги, ее дорогой книги, казавшейся ей такой чудесной, не осталось ничего, кроме пепла, кроме маленькой жалкой кучки черного пепла. И ничего больше? Неужели? Куда пропали остроумие, и смех, и очарование, которыми, казалось, искрилась каждая страница… Куда пропали все милые люди, жившие на них… Куда пропал тайный восторг, который пронизывал — словно лунный свет кроны сосен — все повествование. Не осталось ничего, кроме пепла. Эмили вскочила, испытывая невыносимо мучительное раскаяние. Она должна выбраться… отсюда… куда угодно! Ее маленькая комната, обычно такая милая и уютная, вдруг показалась тюрьмой. Бежать отсюда, куда угодно, в холод и свободу осенней ночи, к ее серым призракам-дымкам, прочь от всяких стен и границ, прочь от этой маленькой кучки темного пепла в камине, прочь от укоряющих призраков — персонажей ее уничтоженной книги. Она распахнула дверь комнаты и, ничего не видя перед собой, бросилась к лестнице.

VII

Тетя Лора до самой смерти не могла простить себе, что в тот раз оставила на верхней ступеньке лестницы свою рабочую корзинку. Прежде она никогда так не поступала. Она несла эту корзинку наверх, к себе в комнату, когда Элизабет повелительно окликнула ее из кухни, спросив, где лежит какая-то вещь. Лора поставила корзинку на верхнюю ступеньку и побежала вниз, чтобы принести Элизабет желаемое. Она отлучилась лишь на минутку. Но и этой минутки было достаточно для рока и для Эмили. Ничего не видя перед собой из-за слез, девушка споткнулась о корзинку и упала головой вперед с длинной крутой лестницы Молодого Месяца. Был миг страха, миг удивления… Она почувствовала, что ныряет в смертельный холод, в обжигающий жар, она почувствовала, что парит в воздухе… падает в бездонную глубину, ощутила пронзительную боль в стопе… и больше ничего. Когда Лора и Элизабет подбежали к подножию лестницы, перед ними лежала смятая груда шелка с разбросанными вокруг чулками, клубками… и ножницы тети Лоры, согнутые и сломанные, под стопой, которую они так жестоко проткнули.

Глава 7

I