Эмиссары любви. Новые Дети говорят с миром

— Есть еще одна часть вопроса, — ответил я, глядя ему в глаза, — и, наверное, самая важная его часть.

— Да, заключается в одном слове, «НАЧАЛИ!». Это момент, когда начинать жить таким образом. Это одно из самых важных учений нашего времени.

— Да, лама Тенсин, я тоже верю в это. Дети, все они задают один и тот же вопрос, но теперь пришло время для нас жить им так, как это делают они. Вот этому я и научился, и буду только рад, если смогу продолжать дальше вместе с тобой.

Я планировал задержаться дома всего на три дня, а потом снова уехать на концерт, на этот раз совсем неподалеку, в Калифорнии, в Маунт-Шаста. Теперь я чувствовал такое сильное единение с ламой Тенсином и до такой степени уверовал в него, что о расставании даже не хотелось думать. Я так много получил от Марко и других детей — теперь же мне не терпелось продолжить это переживание с Тенсином, раз он тоже вышел на сцену. Завороженный этой встречей, более чем когда-либо переполненный Даром, я с трепетом ждал, f когда же я смогу проникнуть в такие глубины, какие еще недавно казались просто недостижимыми. Так что оставалось одно: поскорей закругляться с концертом и — домой!

У Тенсина тем временем была запланирована беседа в учебном центре субботним вечером, всего через два дня после того, как я вернулся домой. В этот раз на меня была возложена ответственность за то, чтобы в целости и сохранности доставить его до лекционного зала, не дать толпе наброситься на него до начала лекции и сразу же по окончании поскорей умыкнуть домой. Джоан и Нэнси уже достаточно поднаторели в том, как себя вести, когда толпа начинает ломиться, пробиваясь поближе к ламе. Одного этого, по словам самого Тенсина, было достаточно, чтобы потом отлеживаться день-другой после таких занятий. Но раз уж я тоже был на месте, значит, погоню можно было перенацелить на меня. Не успеет Тенсин, как обычно, в конце лекции совершить ритуал — огненную пуджу, как я тоже буду наготове. И пока никто не спохватился — в машину, полным ходом домой, где мы были пока что недосягаемы для армии его поклонников. План был хорош, и теперь мне оставалось проверить, сработает он со мной или нет.

Вечером, когда мы с ним добирались к учебному центру, мой лама открылся мне с той стороны, с которой прежде не приходилось его видеть. Мы ехали по окраинной дороге возле самой границы пустыни, где проезжающая машина — большая редкость, и Тенсину вдруг захотелось увидеть, сколько может выжать мой «мустанг». Перед нами почти на десять миль вперед протянулось ровное как полотно шоссе, но даже на скорости сто десять миль в час он требовал больше. Он снова стал пятнадцатилетним мальчишкой, а я — безответственным взрослым.

Есть, конечно, здравый предел у всякого желания развлечь, но я решил, что не буду сбавлять скорость хотя бы еще несколько минут. Мимо нас со скоростью пули пролетали юкки, и я, краем глаза взглянув на мальчишку, вжавшегося в сиденье, вдруг подумал, что ему нечасто в жизни случается пожить жизнью обыкновенного подростка. Столько времени уходит на то, чтобы быть мастером-Тулку, что на все мальчишеское просто не остается времени. На дороге пока что не было никого, кроме нас, да и сам я чувствовал, что нам ничто не угрожает.

Затем случилось нечто, чему я никогда не найду объяснения.

— Хочешь увидеть что-то по-настоящему классное? — во весь голос, перекрывая гул мотора, выкрикнул Тенсин.

— Что именно?

— Ты давай говори, да или нет. Классное, не сомневайся!

Я улыбнулся, прикидывая, чего еще ему может захотеться.

— Ну, допустим, хочу.

— По-твоему, это быстро, то, как мы сейчас движемся?

— Вполне, — так же громко ответил я. — Поверь, прибавлять газу лучше не стоит.

— Но мы можем еще быстрее.

— Как это, быстрее?

— А вот так — быстрее не бывает! — воскликнул он. — Дай я тебе покажу.

Прошло не больше секунды, но все вокруг нас вмиг поменялось. Мы были все еще в десяти милях от цели, когда он говорил эти слова, но не успел я и глазом моргнуть, как мы уже подкатывали к самым воротам нашего учебного центра. Непослушными руками я вывернул руль и остановился на обочине, где-то всего в паре метров от входа. Все во мне дрожало. Как ни в чем не бывало, перед центральным входом прогуливались люди, ожидая начала лекции, но когда увидели, кто к ним подъехал, то полным ходом двинулись к нам.

— Ты давай заезжай, — улыбаясь во весь рот, сказал мне Тенсин. — А то мы внутрь можем и не попасть.

— Что это было? — стараясь унять дрожь, спросил я. — Как ты это сделал?

— Я вообще ничего не делал, — ответил он уже своим прежним тоном. — Просто мы здесь. Только что были там, а вот уже здесь, только и всего. Не пойму, что тебя так удивляет.

Народ тем временем почти окружил машину, так что я осторожно завел двигатель и проехал за ворота.

Когда мы пробрались внутрь, я провел Тенсина в один из трейлеров, оборудованных под раздевалку. Нэнси уже ждала нас там, и, когда увидела нас, у нее вырвался вздох облегчения.