Эмиссары любви. Новые Дети говорят с миром

Но это как раз и смущало меня больше всего. Все выглядело так, будто я оказался участником двух историй, развивавшихся независимо, но связанных между собой одной невидимой нитью. Вот Марко, другие Дети Оз — не верить в то, что они настоящие и несут в себе неподдельный заряд, просто невозможно. Из этих детей лилась такая энергия, что ее вполне хватило бы перевернуть все устоявшиеся законы физики. Любой честный ученый, случись ему своими глазами увидеть то, что я видел у детей в Болгарии, пересмотрел бы свою приверженность Евангелию от Ньютона. Даже то, что получалось у меня самого, выглядело настолько фантастичным, что мне был бы гарантирован успех на любой из сцен Лас-Вегаса. Переоценить этот опыт было просто невозможно, какие бы горькие плоды ни принесло знакомство с моим самым последним гостем.

Лама Тенсин, с другой стороны, оказался неподражаемым притворщиком, говорил правильные слова, умел внушить огромное доверие. Под доверием этим в конечном счете ничего не оказалось. Но, как ни крути, лама Тенсин обладал такой же преобразующей энергией, как и другие дети, с которыми я встречался. «Начинка» у него оказалась такой же. Получилось просто как в психологическом тесте: одна группа говорит правду, другая неправду, а результат у них почему-то оказывается одинаковый. Людей в конечном счете подводили к переживанию своей собственной Божественности, а ведь это и было желанной целью.

Моих друзей потрясла эта новость не меньше моего. Ведь это они приняли его, целый месяц носились с ним, опекали не хуже родной матери, причем в самых непростых ситуациях. Тем более что именно Джоан и Нэнси пришлось собственноручно со всем разбираться.

Быстро упаковав вещи «Тенсина», они отвезли их туда, где она в тот день ночевала. Там-то и разыгралась настоящая буря. Игра закончилась, и отрицать очевидные факты было бессмысленно, но она продолжала упираться и делала все, чтобы продолжить маскарад. Даже перед лицом таких сокрушительных доказательств она продолжала настаивать на том, что она все равно Тулку, просто никому не дано понять, кем она на самом деле является.

Битый час мои друзья уговаривали ее прекратить игру и не дурачить людей поддельным мальчиком, но даже этого она не захотела признать прямо, упорно твердя: «Я мужчина в женском теле». В конечном счете им пришлось взять ее под руки, отвезти в аэропорт и усадить на первый рейс в Нью-Йорк, причем всю дорогу она продолжала протестовать и жаловалась, что ее не захотели выслушать, а она говорит только правду.

«Ну и что же дальше?» — этот вопрос вертелся у меня в голове, и я никак не мог от него отделаться. Словно в настольной игре, когда попадешь на клетку «Твои очки сгорели!», охнув от неожиданности и разочарования, берешь свою фишку и возвращаешь ее на клетку «НАЧАЛО» и все начинаешь снова. Нет, хватит с меня жариться тут в пустыне, лучше навещу-ка я свою дочь в Чикаго… Пожалуй, это лучшее, что можно придумать в такой ситуации. Анджеле уже скоро возвращаться в колледж, на свой второй курс, так что увидеться с ней я смогу теперь разве что через несколько месяцев. Тем более что дома, по большому счету, все равно делать было нечего: толпа наконец-то схлынула, люди разъехались по домам, и все стало на свои места в нашем городке, словно и не появлялся у нас никакой лама Тенсин.

На следующий день после моего приезда в Чикаго я решил повести Анджелу на набережную Нейви Пиа на целый день, пройтись, присмотреть чего-нибудь на торговых рядах, затем прогуляться вдоль озера. День выдался прекрасный, тем более приятно было оказаться здесь после сорокоградусной жары Джошуа-Три. Мне даже подумалось, что жара у нас дома как нельзя лучше подходит для той сумасшедшей безумной гонки, из которой мы наконец смогли выбраться. Когда ситуация накалена донельзя, суть того, что происходит с тобой и вокруг тебя, открыта как на ладони. И все же некоторые моменты мне так и оставались неясны.

Может быть, просто не настал еще момент делать выводы, чтобы потом, после замедленного пуска, катапультировавшись куда-то за пределы земной атмосферы, можно было глянуть оттуда на ситуацию и сказать: «Ага, теперь-то все понятно!» Но этот момент еще был впереди, во всяком случае для меня. Мне как-то даже и не очень верилось, что я смогу до конца разобраться что к чему. Скорее всего, мы просто постараемся забыть, что был такой Тенсин, закопать его где-то в отдаленных уголках нашей памяти. Туда же будут свалены и все неизбежные «как» и «почему», хотя они как раз помогли бы вынести урок из всего, что с нами произошло.

Впрочем, какое мне теперь дело до всего этого: со мной рядом была Анджела. Я был счастлив побыть со своей «нормальной» дочерью, без всяких претензий на редкостные психические способности или непрерывную передачу буддистского учения. В ее возрасте так легко поднять на смех все, что не имеет отношения к подростковой среде и кажется просто забавной чепухой. Именно такое отношение мне сейчас и было нужно.