Эмма

– Не ровня Харриет! – с чувством вскричал мистер Найтли и, немного успокоившись и посуровев, продолжил: – Да, видно, и впрямь не ровня: он ее превосходит и по разуму, и по нынешнему положению. Эмма, ваше увлечение этой девицей вас ослепляет. Ни ее происхождение, ни характер, ни образование не ставят ее выше Роберта Мартина. Она внебрачная дочь бог знает кого, вероятно, безо всякого приданого, а без добропорядочной родни и подавно. Наверняка известно лишь то, что она постоянно живет при пансионе. Она не отличается ни умом, ни образованностью. Ничему полезному ее не научили, а в силу юного возраста и простоты научиться сама она не сумела. В ее лета у нее за плечами и не может быть никакого жизненного опыта, а с ее скудным умом она вряд ли научится чему-то полезному и в будущем. Она недурна собой и добродушна, только и всего. Одобряя его решение жениться, я сомневался лишь в избраннице, ведь для него это партия явно не из лучших. Он определенно мог бы найти спутницу жизни и помощницу куда разумнее, да и с состоянием поприличнее. Но такие доводы я, разумеется, влюбленному приводить не стал и счел, что зла от нее тоже быть не может, а с таким нравом и в таких хороших руках, как у мистера Мартина, из нее даже может выйти толк. От этого брака выиграла бы только она, и, давая Роберту Мартину совет жениться, я не сомневался и не сомневаюсь и сейчас – все бы сочли, что ей невероятно повезло. Я полагал, что даже вы останетесь довольны и не станете жалеть, что ваша подруга покинула Хайбери ради такого выгодного союза, и, помнится, еще подумал: «Даже Эмма с ее пристрастным отношением к Харриет порадуется столь прекрасной партии».

– Диву даюсь, как плохо вы меня знаете, раз могли допустить такую мысль. Подумать только! Как это фермер – а при всех его достоинствах мистер Мартин всего лишь фермер – может быть прекрасной партией для моей близкой подруги! Что я не стану жалеть, если бы моя подруга покинула Хайбери ради человека, с которым я в жизни знакомство водить бы не стала! Удивляюсь, как вы могли так подумать! Мы с вами мыслим совершенно по-разному. И я никак не могу согласиться с вашими утверждениями. Вы к Харриет несправедливы. Однако другие, в том числе и я, могут оценить ее по достоинству. Мистер Мартин, может, и состоятельнее, однако он, несомненно, ниже ее по положению в обществе. Она вращается в совсем иных кругах. Выйти замуж за такого человека значило бы уронить себя.

– Уронить себя! Кому – незаконнорожденному невежеству? Выйдя замуж за уважаемого, образованного и благородного фермера!

– Что касается обстоятельств ее рождения, то хоть согласно закону она никто, люди здравомыслящие с этим не согласятся. Она не обязана расплачиваться за чужие прегрешения и опускаться на уровень ниже тех, с кем воспитывалась. Едва ли возможно сомневаться, что ее отец – джентльмен, и притом весьма состоятельный. Ей выделено щедрое содержание, и на ее образование и удобство денег не жалеют. Для меня очевидно, что она дочь джентльмена, и никто, я полагаю, не станет отрицать, что в круг ее общения входят дочери джентльменов. Она стоит выше Роберта Мартина.

– Кто бы ни были ее родители, – отвечал мистер Найтли, – и кто бы ни был в ответе за ее судьбу, не похоже, чтобы они собирались вводить ее в так называемое хорошее общество. Получив поверхностное образование, она останется у миссис Годдард, предоставленная самой себе, – словом, вращаться в кругу людей того же положения, что и миссис Годдард. Ее друзья, очевидно, сочли, что этого ей довольно, и так оно и было. Она сама ничего лучше не желала. Пока вы не выбрали ее своей подругой, ей и в голову не приходило считать себя выше своего окружения. Летом на ферме у Мартинов она была счастлива. Тогда в ней не жило чувство собственного превосходства. Ежели оно есть теперь, то лишь от вас. Эмма, вы стали ей плохой подругой. Роберт Мартин никогда не зашел бы так далеко, если бы видел, что она к нему не расположена. Я его знаю. Он от природы очень чуток и не стал бы навязываться женщине лишь из чувства эгоистичной страсти. А что касается самонадеянности, то этого качества он лишен напрочь. Будьте уверены, у него были все причины надеяться.

Эмме было удобнее не отвечать на его утверждения, а продолжить свою прежнюю мысль.