Эмма

Взглянув на мисс Фэрфакс, Эмма и Фрэнк Черчилль обменялись красноречивыми улыбками, однако от замечаний благоразумно воздержались. Он рассказал ей, что с нетерпением ждал возможности покинуть столовую, что не любит сидеть на одном месте и всегда старается уйти первым. Его отец, мистер Найтли, мистер Кокс и мистер Коул полностью погрузились в приходские дела, и он нашел их общество весьма приятным, поскольку люди они явно порядочные и разумные. Фрэнк Черчилль вообще так хорошо отзывался о Хайбери и его многочисленных достойных семействах, что Эмма даже задумалась, не зря ли она по привычке столь сильно презирает родной край. Она расспросила его об йоркширском обществе – много ли у них в Анскоме соседей, какие они – и из его ответов сделала вывод, что в самом Анскоме редко кого-то принимают, что Черчилли водят знакомства с самыми знатными семействами, которые все живут довольно далеко, и что даже в те дни, когда приглашение принято, миссис Черчилль может оказаться нездорова или не в настроении куда-то отправляться. Они взяли за правило не ездить к новым людям, и хотя у Фрэнка Черчилля есть и свои знакомые, ему стоит большого труда добиться разрешения кого-то навестить или пригласить к себе.

Эмма понимала, что в Хайбери молодой человек нашел то, чего ему не хватало в Анскоме, где он вынужден вести чересчур уединенную жизнь. Не осталось сомнений и по поводу его влияния на тетю. Он не хвастался, но из его рассказов было очевидно, что даже когда его дядя ничего не мог с нею поделать, племянника она слушала. Когда Эмма со смехом ему на это указала, он признал, что, за исключением пары вещей, он мог – со временем – добиться от нее чего угодно. Первым исключением оказалось его горячее желание пожить за границей, попутешествовать. Тетя об этом и слышать ничего не хотела. Но это было в прошлом году, а сейчас это желание уже понемногу угасает.

О втором исключении он ничего не сказал, но Эмма подозревала, что оно связано с его сыновьим долгом перед мистером Уэстоном.

– Я осознал ужаснейшую вещь, – немного помолчав, заявил он. – Завтра будет неделя, как я приехал, а это половина отведенного мне срока. Я никогда не думал, что дни могут лететь так быстро. Уже неделя! А я только начал входить во вкус. Только познакомился с миссис Уэстон и со всеми!.. Уж лучше и не вспоминать.

– Вы, вероятно, теперь жалеете, что целый день из такого малого срока потратили на стрижку.

– Нет, – ответил он с улыбкой, – здесь жалеть не о чем. Я не люблю представать перед друзьями в неподобающем виде.

К этому времени в гостиную подошли и другие джентльмены, и Эмма была вынуждена на некоторое время повернуться к мистеру Коулу и выслушать, что он ей говорит. Когда мистер Коул наконец отошел, она вновь обернулась к Фрэнку Черчиллю и увидела, что он пристально смотрит в другой конец комнаты на мисс Фэрфакс.

– Что такое? – спросила она.

Он вздрогнул.

– Спасибо, что окликнули меня, – отозвался он. – Пожалуй, я вел себя крайне невежливо. Просто у мисс Фэрфакс такая странная прическа, очень странная! Я не мог оторвать глаз. Впервые вижу нечто столь причудливое!.. Эти кудряшки!.. Наверное, она ее сама придумала. У других дам прически совершенно другие!.. Может, пойти и спросить? Это в Ирландии такая мода? Спросить?.. Да, спрошу, спрошу непременно. А вы посмотрите, как она это примет, покраснеет ли.

Он тут же направился к мисс Фэрфакс и заговорил с ней, однако эффект, произведенный его словами, Эмма оценить не смогла, поскольку тот непредусмотрительно встал ровно перед девушкой, загородив Эмме вид.

Его место рядом с Эммой быстро заняла миссис Уэстон.

– Роскошь многочисленного общества в том, – начала она, – что всегда можно подойти к кому угодно и посекретничать о чем угодно. Моя милая Эмма, мне не терпится с вами кое-чем поделиться. Я, совсем как вы, делала открытия и строила планы и хочу обо всем вам немедленно рассказать. Знаете ли вы, каким образом сюда попали мисс Бейтс и ее племянница?

– Каким?.. Они ведь были приглашены?

– О да! Но знаете ли вы, как они сюда добрались?

– Полагаю, пешком. Как еще?