Эмма

После ухода Лоуренса мистер Эллин был предоставлен самому себе. Он поужинал, попробовал занять себя старой газетой, затем принялся ждать со всем терпением, на которое был способен. Ожидание не было приятным. Мистер Эллин чувствовал, что и его в какой-то мере захватил всеобщий ужас перед Эммой. Он был почти готов к тому, что вдруг может очутиться лицом к лицу с ней самой, преисполненной ярости из-за того, что нашелся человек, осмелившийся противостоять ее воле. Пока внизу слышался веселый смех и гомон, мистер Эллин не ощущал одиночества, но мало-помалу все стихло, дом погрузился в молчание, нарушаемое лишь тиканьем больших стоячих часов в гостиной и криками совы в гостиничном дворе. Мистер Эллин в десятый раз взглянул на часы, но на этом его испытания закончились — появился средний из братьев Чалфонт.

Одно бдение сменилось другим. Они вошли в Груби-Тауэрс через боковую дверь, затем мистер Эллин был препровожден в библиотеку. Там он продолжил ожидание в обществе фамильных портретов — не тех, что висели в галерее, а тех, что располагались в пространстве между солидными дубовыми книжными шкафами, выстроившимися вдоль стен. В ту ночь с мистером Эллином произошло то же, что бывало прежде и со мной: один портрет привлек его особое внимание. Но на этот раз то был не портрет девочки, а портрет молодой, удивительно красивой женщины, неприязненный взгляд которой был устремлен прямо на него. Напрасно он пытался перевести взгляд на другие портреты: вновь и вновь на него смотрели злые глаза. «Я одолею тебя! — говорил этот взгляд. — Я тебя одолею!»

Библиотека — мистеру Эллину это не было известно — находилась в дальнем крыле дома, чтобы ничто не могло помешать чтению. Теперь он был бы рад услышать и тиканье старых часов, и крик совы, но тишина стояла полная, а глаза на портрете продолжали с угрозой глядеть на него. Мистер Эллин вздрогнул, когда открылась дверь, но вошла не Эмма, а три закутанные в плащи мужские фигуры, самый высокий из вошедших нес в руке потайной фонарь.

Мистер Эллин встал и последовал за ними. Выйдя из дома через тот же боковой вход, они оказались в густой аллее. Аллея привела их к воротам парка, через который они прошли насквозь. От выхода серой лентой тянулась дорога. За нею мистер Эллин различил покойницкую и невдалеке за нею смутные очертания церкви. На церковном дворе высилось строение, какого мистеру Эллину никогда не доводилось видеть — и, как он надеялся, больше не доведется. При свете фонаря он разглядел сооружение, всегда внушавшее мне ужас, — фамильную усыпальницу в ложно-классическом стиле с колоннами по обеим сторонам от входа. Рядом росли огромные тисовые деревья, покрытые густой темной листвой.

Августин вставил в замок огромный ключ. Ключ со скрипом повернулся, дверь открылась. Внутри было еще темнее. Они вошли, сразу ощутив запах разложения и смерти. Августин поднял фонарь повыше и осмотрелся.

— Вот он, насколько я помню, рядом с гробом отца. — сказал он. — Подержите кто-нибудь фонарь.

Августин порылся в карманах, ища отвертку, вытащил ее — и остановился.

— Не могу. — сказал он. — Может быть, ты, Лоуренс? Но Лоуренс, этот отважный путешественник, только вздрогнул и отрицательно покачал головой. Взглянув на бледные лица братьев, мистер Эллин подумал, что, пожалуй, ему придется взять на себя то, что должны бы сделать сами Чалфонты. Но тут Гай шагнул вперед, вставил отвертку в щель и поднял крышку. Все, кроме Августина, заставили себя заглянуть внутрь. Их взорам предстала лишь истлевшая детская одежда, которую Гай, мертвенно-бледный, но настроенный решительно, медленно развернул. Из остатков детской рубашечки и фланелевой пеленки выпала книга. Лоуренс издал резкий звук — не то свистнул, не то вздохнул. Остальные молчали. Гай осмотрел остатки одежды. Младенца здесь явно никогда не было.

Лоуренс заговорил первым, хотя это вряд ли можно было назвать речью — слова перемежались взрывами дикого хохота.

— Должно быть, это пропавшая у отца книга, та самая, о которой Тина писала в «Жестоких пасынках». — Он разнял сырые, выцветшие страницы. — Но что это? Что это? Вот это да! «Шведские поэты XVIII века» мистера У. Р. Э. Эллина, да ведь это же вы написали! Подумать только, книга была совсем рядом — а он так и не узнал об этом!

Августин раздраженно перебил его:

— Ты выбрал неподходящее время и место для шуток. Опусти крышку, Гай. Мы должны оставить все в точности, как было.

Лоуренс, изумленно глядя на него, положил книгу.

— Но зачем? Если здесь никогда не был похоронен младенец, что за нужда?..