Эмма

– Вот уж верно, – воскликнула она, – совершенно верно! Малышка Эмма, становись лучше тетки! Будь бесконечно умнее и вполовину не так самонадеянна! Потерпите, мистер Найтли, мне осталось сказать всего несколько слов. Если принимать во внимание добрые намерения, то мы с вами оба – понимаете, оба – были правы! Кроме того, позвольте вам заметить, что до сих пор ни одно мое наблюдение или замечание не оказывалось ложным. Мне лишь хочется узнать, не слишком ли огорчен, не слишком ли опечален мистер Мартин?

– Хуже не бывает, – последовал его краткий и вполне недвусмысленный ответ.

– Ах! Я действительно очень сожалею… Ну же, пожмите мне руку!

Они пожали друг другу руки с большой сердечностью, после чего вошел Джон Найтли. Братья поздоровались сдержанно, как истинные англичане:

– Здравствуй, Джордж!

– Как поживаешь, Джон?

Однако их внешнее хладнокровие, почти граничащее с безразличием, скрывало истинную привязанность, ибо ради блага другого оба готовы были на все.

Вечер прошел в мирных разговорах; мистер Вудхаус отказался от карт, дабы без помех всласть наговориться со своей обожаемой Изабеллой, и маленькое общество вскоре естественным образом разделилось надвое: с одной стороны – мистер Вудхаус с дочерью, с другой – оба мистера Найтли. У членов двух кружков были настолько разные интересы, что они редко находили общую тему, а Эмме оставалось лишь сновать между ними, участвуя время от времени в их разговорах.

Братья беседовали о своих делах и заботах, но главным образом о делах и заботах старшего из них, более общительного по характеру. Он всегда и говорил больше. Будучи мировым судьей, он не упускал случая посоветоваться с Джоном по какому-либо пункту законодательства; на худой конец, он всегда мог припомнить какой-нибудь курьезный случай из своей практики. Так как он являлся хозяином фамильного поместья Донуэлл, при котором имелись обширные земельные владения, ему приходилось отчитываться о том, какой ожидается урожай на каждом поле, а также пересказывать все местные новости, которые не могли не представлять интереса для его брата, потому что в поместье прошла большая часть его жизни и он сохранил к отчему дому сильную привязанность. Необходимость сооружения водосточной канавы, починка изгороди, упавшее дерево, а также судьба каждого акра пшеницы, брюквы или яровых хлебов были Джону одинаково интересны, несмотря на внешнюю невозмутимость. Если же его словоохотливый брат изредка давал ему возможность вставить слово, в его расспросах слышалось живое участие.

Пока братья были так заняты беседой, мистер Вудхаус буквально купался в потоке счастливых сожалений и сладких опасений в разговоре с дочерью.

– Моя милая бедняжка Изабелла, – вздыхал он, нежно беря ее за руку и на некоторое время прерывая усердное шитье для кого-то из пятерых детей, – как долго, как невозможно долго тебя не было с нами! И как, должно быть, утомила тебя дорога! Дорогая моя, тебе необходимо рано лечь спать. Перед сном я рекомендовал бы тебе немного овсянки. Давай вместе съедим по мисочке каши. Эмма, милочка, полагаю, нам всем овсянка не повредит.

Эмма не разделяла батюшкиной уверенности, зная, что обоих Найтли, как и ее саму, ни за что не заставишь есть овсянку. Поэтому были поданы всего две порции каши. Еще немного пораспространявшись о пользе овсянки и поудивлявшись, почему все не едят ее каждый вечер, мистер Вудхаус продолжил с серьезным и задумчивым видом:

– Как некстати, дорогая моя, что осень ты провела в Саут-Энде, а не приехала к нам. Я никогда не разделял всеобщих восторгов по поводу целебности морского воздуха.

– Папенька, мистер Уингфилд настоятельно рекомендовал нам отправиться на море, иначе мы бы не поехали. Он рекомендовал морские купанья для всех детей, но особенно малышке Белле, из-за ее слабого горлышка. И морской воздух, и купанья.

– Ах, милая, но вот Перри очень сомневается, что море пойдет ей на пользу. Я же давно уже твердо убежден, хотя раньше и не говорил тебе об этом, что море вообще вряд ли идет на пользу кому бы то ни было. Однажды, помню, пребывание на море чуть меня не прикончило.

– Полно, полно! – вскричала Эмма, чувствуя, что разговор становится небезопасным. – Вынуждена просить вас не упоминать о море! Иначе во мне невольно просыпаются зависть и жалость к себе – ведь я никогда не видела моря! Так что, если позволите, тема Саут-Энда у нас под запретом. Милая Изабелла, кажется, ты до сих пор не спросила ничего о мистере Перри, а он никогда не забывает тебя.

– О, добрый мистер Перри! Как он поживает, сэр?

– Вполне пристойно, вполне пристойно… но не совсем. Бедняга страдает от разлития желчи, а времени позаботиться о себе у него нет… он говорит мне, что совершенно не успевает позаботиться о себе… как это ни печально… но его помощь требуется всей округе. Полагаю, нигде больше не отыщется аптекаря с такой обширной практикой. Да и такого умницу поискать!

– А как поживает миссис Перри? А его милые детки – растут? Я просто обожаю мистера Перри! Надеюсь, он скоро зайдет к нам повидаться. Как он будет рад увидеть моих малюток!