Эммануэль. Антидева

– Про вкус не знаю, но знаю, что ценят эту субстанцию еще кое за что.

Смеющийся повар поставил перед гостьями изысканные блюда.

– Поскольку лапки этих птиц не приспособлены для того, чтобы цепляться за ветки, – пояснил Жан, – они вьют гнезда не на деревьях, а в расщелинах тридцати одного охраняемого острова и вот здесь, в пещере. Одно тайское племя обладает правом приближаться к гнездам – их называют чао-хо, они живут в хижинах, наспех сооруженных специально для сезона «урожая» на вершинах скал или на склонах холмов. Ловцы плетут бамбуковые веревки, рискуют жизнью и часто погибают. Они карабкаются на скалы, пробираясь в расщелины, чтобы заполучить гнездо. В ладони помещается по два гнездышка, по форме они напоминают ракушки Сен-Жак. Когда отбираешь у птиц одно гнездо, они вьют второе, надеясь отложить там яйца, но второе гнездо тоже отбирают. Третье, замаранное кровью, все же оставляют, несмотря на то что люди готовы пожертвовать жизнью ради гнезда.

– Какая жестокость! – возмутилась Эммануэль. – Больше не съем ни кусочка.

Мимо друзей медленно и царственно прошествовал мужчина в сопровождении четырех юных красавиц – каждая несла на голове тяжелую корзину.

– Это один из предводителей племени со своими женами, – заметил Жан.

– Четыре жены! Я думала, что сиамские законы разрешают иметь только одну жену.

– Ему наплевать на законы. Риск придает жизни особый вкус.

Предводитель бросил заинтересованный взгляд на грудь Эммануэль. Жены дружелюбно улыбнулись гостям.

– Видишь, – сказала Эммануэль. – Они не ревнуют.

– Может, им хочется, чтобы ты стала пятой женой, – предположила Анна Мария.

– Пойдемте, нам еще полчаса ехать, – предложил Жан.

Обжигающий жаркий воздух на выходе из пещеры на какое-то время лишил компанию дара речи. Лишь спустя несколько километров Анна Мария снова начала разговор:

– Четыре жены довольствуются одним мужем, потому что слишком многие мужчины погибают, добывая гнезда?

– Довольствуются! – восклицает Эммануэль. – А почему ты думаешь, что их это не устраивает?

– Они свободны, – уверяет Жан. – Но им не хочется быть единственными супругами.

– Почему?

– Им было бы стыдно.

– Брак для двоих – гиблое дело, – заключает Эммануэль.

– Значит, мало вам измен, подавай еще и полигамию, – возмущается Анна Мария.

– Давайте оставим эту архаическую чушь, – добродушно предлагает Жан. – Быть полигамным – значит уметь себя делить. А мы, напротив, добиваемся единения. Мы продолжаем с другими людьми делать то, чего достигли в паре.

– Не вижу разницы.

– Например, брак втроем – это противоположность полигамии, – объясняет Эммануэль.

– Неужели? По-моему, это миф! Такие вещи никогда ничем хорошим не заканчиваются.

– Это из-за отсутствия базы, – говорит Жан. – Не надо ставить телегу впереди лошади, люди не должны делать втроем то, что не умеют делать вдвоем. Трио не спасет неудавшийся дуэт.

– Это должно быть вознаграждением за успех! – поддакивает Эммануэль.

– Полигамия – прошлое, дуэт – настоящее, гармоничное трио – новинка; но позже будут и другие сочетания, – смеясь, замечает Жан. – Все только начинается. Эволюция – это рост.

– Полностью доверять сложно даже одному человеку. Так же, как и быть с ним совершенно откровенным, – вздыхает Анна Мария. – Представьте себе, какими ужасными могут быть тройные союзы!

– Лучше представь себе, каким он может быть прекрасным.

– Вероятнее всего, кто-то из троицы рано или поздно окажется за бортом, станет лишней частью мозаики; и в конце концов трио превратится в дуэт. Просто это будет уже новый дуэт, измененный, – настаивает Анна Мария.

– Лучший брак – это синтез трех пар, – категоричным тоном заявляет Эммануэль.

– Что? Шесть человек?

– Да нет: три человека. Один мужчина и две женщины. Мужчина был бы любовником для каждой из женщин и составлял бы по паре с каждой, и женщины тоже составляли бы пару и были любовницами.

– То есть счастливое трио невозможно без гомосексуальности?

– Конечно, нет.

– А если вместо женской пары создать мужскую?

– Тоже подойдет.

– А если и мужскую и женскую, то будет еще лучше?

– Мне кажется, да. Но Марио предпочитает непарность.

– Значит, вы с Марио собираетесь приобрести такой опыт?

– Нет, – отвечает Эммануэль. – Такой опыт мы обретем с тобой.

* * *

По всему ослепительно белому пляжу, по форме напоминающему полумесяц, на черных скалистых выступах сидят рыбаки. Они не смотрят на женщин, их взгляды прикованы к воде. Подобно сеятелям они бросают большие сети, которые взмывают в небо и полощутся по ветру, словно паруса, затем падают на волны, едва касаясь воды. Рыбаки тянут сети к себе и снова садятся на камни, держа ухо востро. Что они видят в воде? Может быть, ничего? Их движения столь лаконичны, столь точны, что невозможно понять: есть ли улов. Или рыбешка оказалась мелкая, и ее сейчас отпустят на волю.