Эммануэль. Верность как порок

Аурелия задала следующий вопрос с осторожностью, которую Эммануэль посчитала излишней:

– Не кажется ли вам, когда вы смотрите на мои картины, что желание не имеет пола?

– Я не следую моде, – ответила Эммануэль, – я питаю слабость к красоте. Но воплощать красоту – не мужской удел.

– Хм! – возразил Жан. – Тебя просто окружали хорошие мужчины.

Он по-турецки сел рядом с женщинами.

– Кстати, теперь, когда у тебя ревнивый муж, ты ведь не можешь иметь любовников?

– С чего ты взял, что Марк ревнивый? – засмеялась Эммануэль, но потом невозмутимо уступила. – Я теряюсь в их числе…

– Понятно! – прервал ее Жан. – Почему же ты не хранишь верность мужу?

– Я всегда была верной, – подхватила Эммануэль. – И я остаюсь верной тебе, когда занимаюсь любовью с Марком, потому что остаюсь верна себе. Я так же верна Марку, когда развлекаюсь с любовником, потому что и тот и другой – часть меня.

– То есть у тебя по крайней мере один любовник? И хотя то, что он один, кажется мне странным, это тебе подходит больше, чем супружеские ограничения.

Эммануэль обратилась к Аурелии:

– Почему Жан смеется над моим темпераментом и в то же самое время считает глупым, что у вас нет любовника, помимо него?

Аурелия ответила с серьезным видом:

– Я тоже его об этом спрашивала, на что он мне ответил вашими словами, которые я помню наизусть. Вы сказали так: «Я занимаюсь любовью, будто леплю статую: не буду же я лепить лишь одну? Будь я поэтом, то высказывала бы нежность стихами. Будь я художником, то обогащала бы реальность форм и воображаемых цветов. Но я Эммануэль, и я оставлю на Земле след своего тела…» Очень мудрые слова, не так ли?

Слова юной Эммануэль, процитированные Аурелией, заключали в себе невероятную нежную силу, которая перенесла нынешнюю Эммануэль далеко от этого надежного дома и солнечного дня: в дождливый день на реку Чаупхрая, в лодку из тикового дерева, где она догадалась о том, что отличается от других женщин, и предположила, что многие другие отличаются и будут отличаться от нее еще больше, чем сейчас Аурелия. Она ответила хозяйке дома:

– Если у вас не получалась картина, что вы думаете? Может быть, так: «Мне все равно. В следующий раз все получится. И этого будет достаточно»? Или эта неудача заставляет вас так страдать, что вы вообще не хотите больше рисовать?

Аурелия ответила лишь дружеской улыбкой, которая помогла Эммануэль продолжить свою мысль:

– Как для вас уникально каждое произведение и его потеря невосполнима, так и для меня ни один мужчина и ни одна женщина из тех, кого я любила, не могут заменить друг друга и не заполнят пустоты забвения. Мне нужны все, кого я люблю и кого любила. Все. И я тоже им нужна.

– Именно поэтому я привела того, кто думал, что забыл о вас, – произнесла Аурелия.

Жан не захотел обращаться к прошлому.

– Я не люблю пускаться в воспоминания, – заявил он. – Мне не так уж интересно вспоминать прошлую Эммануэль. Мне гораздо интереснее свежий взгляд – увидеть, что вы можете дать друг другу. Это будет совсем новым ощущением, потому что вы только теперь оказались вместе.

– И тебе будет интересно, даже если мы займемся друг другом без тебя? – спросила Эммануэль.

– Ты же знаешь.

Затем он с насмешливой улыбкой добавил:

– Но не сегодня.

Эммануэль, казалось, задумалась над причиной этого ограничения. Жан наклонился к ней:

– Разве ты еще не заметила? У мужчины с эрекцией нет принципов.

Она изобразила приятное удивление:

– Это я на тебя так подействовала? Сейчас?

Затем она повернулась к Аурелии и вопросительно подняла брови, будто это она, а не Жан должен был подтвердить такое положение вещей.

Аурелия притворилась смущенной, и Жан настоял:

– Вы не можете все время принимать решения сами. На этот раз я сделаю выбор.

Он взял их за локти и резко встал, заставляя встать и женщин. Затем решительным движением развернул их к себе и объявил:

– Я выбираю обеих.

Они продолжали молча смотреть друг на друга, и Жан поспешил уточнить:

– Обеих сразу.

6

Эммануэль вдыхала запах обнаженного тела Аурелии.

Он напоминал ей запах теплой гальки тропических пляжей, когда стихает морской ветер, закрываются цветки плюмерии и воздух становится каким-то ватным.

«Нет двух похожих тел, – подумала она. – Чтобы действительно понимать, что такое любовь, нужно потрогать все тела, почувствовать их разницу, найти их красоту и потерять ее. Чтобы узнать, что такое любовь, нужно понять, что ничего никогда не бывает одинаковым. Безусловно, женщина любит мужчину по-другому, нежели женщину. Но я никогда не любила одного мужчину или одну женщину больше одного дня. Как только их руки перестают меня ласкать, они вновь становятся для меня незнакомцами, которых предстоит узнать. При каждом новом поцелуе рот становится другим, он уже не такой, как прежде. Каждый раз – как в первый раз. Меня еще не лишали девственности».

Она продолжила размышлять: