Эммелина

– Ей, конечно, найдется здесь дело, – прокричал он в ответ, и она не столько расслышала, сколько угадала слова. – Но в ткацких работницы еще нужнее.

– Я только что отвела им двух девушек, – крикнула миссис Басс, казалось страшно довольная разворотом событий.

– Что же, тогда все в порядке, – прокричал в ответ мистер Бакстер, умудряясь выглядеть так, словно говорит спокойно и тихо. – Беру вашу девочку на испытание.

Испытание! Слово привело Эммелину в ужас. Что, если она не выдержит испытания? А если и выдержит, как не оглохнуть в этом дьявольском шуме?

Миссис Басс вдруг куда-то делась, но Эммелина даже не заметила ее исчезновения. Мистер Бакстер подвел ее к конторке и записал в блокнот имя, место рождения и прочие данные. Работницы с интересом поглядывали на нее, но она старалась смотреть на одного только мистера Бакстера. Шум досаждал уже меньше. Он был по-прежнему оглушительным, но глаза перестали слезиться, и пропал страх, что в любую минуту желудок не выдержит – и выбросит все съеденное за завтраком.

К мистеру Бакстеру подошли с разговором, и, ожидая, пока он освободится, она осмотрелась. Туман, застилавший глаза, наконец-то рассеялся, и стало отчетливо видно, столько тут разнообразнейших «монстров». Будь она даже хоть как-то знакома прежде с машинами, этот зал удивил бы ее и потряс. Кроме волочилен, здесь были джины – станки, с помощью зубчатых колес извлекавшие семена и шелуху из плотных комков хлопка; колотильни и отбивалки, делавшие хлопок воздушнее и легче; трепальные машины – они наматывали волокно на бобины.

Следующую стадию обработки выполняли кардочесалки; с них вычесанный хлопок поступал на волочильни, где все волокна вытягивали в одном направлении и связывали во что-то вроде пучков. Еще две машины скручивали волокна «пучков», пропуская их через «ушко» и создавая, таким образом, заготовки, пригодные для отправки в прядильню. Полученную пряжу шлихтовали и обрабатывали загустителями, а потом в ткацких наконец превращали в ткань.

Мистер Бакстер тронул ее за плечо. Она вздрогнула. Слова по-прежнему тонули в шуме, и она долго не понимала, что он старается подвести ее к одной из волочильных машин.

– Пока ты ученица, будешь получать пятьдесят пять центов в неделю. Это сверх платы за стол и жилье, – кричал он. – Получка в субботу, перед тридцатым каждого месяца.

Ни денег, ни дня, когда она их получит, она себе и представить не могла. Через месяц… Это звучало как «через годы». Кроме того, она не очень ориентировалась в числах. Какое число сегодня? Кажется, первая неделя декабря. Но и в этом она не совсем уверена. Мистер Бакстер подвел ее к первой с краю машине и познакомил с работавшей на ней девушкой – Софи Хопкинс. Софи была маленькая, с блестящими живыми глазами и отличалась от всех, казалось по одному образцу скроенных, деловито-спокойных, уверенных в себе девушек Лоуэлла, которых Эммелина видела за завтраком, тем лишь, что заплетала волосы в косы и укладывала их крендельком.

– Софи учит отменно! – прокричал мистер Бакстер. Софи держалась нейтрально. По лицу видно было, что иногда она может быть и очень даже озорной, но, стоя возле станка, думает только о деле. Она была одной из очень немногих девушек, которым под силу любая работа на фабрике, и, будь она мужчиной, давно бы стала механиком, а потом, вероятно, и мастером. Но, будучи существом женского пола, она должна была ограничиться тем, что работала в шлихтовальной – здесь заработки для девушек были самыми высокими, – и работала столько, сколько хотела (то есть пока могла выносить испарения, наполнявшие тамошний воздух), а потом переходила «отдохнуть» в волочильню или куда-то еще, где требовались ее руки.

– Вот здесь, на краю, бобина, – показывала Софи. – Она обмотана вычесанным хлопком.

По мере того как хлопок раскручивался с бобин, Софи укладывала его на движущуюся ленту, соединенную с рамой, и при этом следила, чтобы он ложился ровно и прямо, а потом быстро обходила машину кругом и проверяла, не застревают ли выходящие с рамы «пучки». Работа, казалось, была нетрудной, но, когда, выключив станок, Софи предложила Эммелине самой проделать весь цикл, ее вдруг охватила оторопь.

Машина, только что состоявшая из деревянных деталей, соединенных кожаными ремнями и металлическими коленями, вдруг превратились в чудовище, которое может и растерзать. Страшно было даже и подойти к ней, не то что попробовать повторить движения, проделанные Софи. Кроме того, на мгновение показалось, что она и не помнит ни слов, ни действий своей наставницы. Цепенея от ужаса, Эммелина столбом стояла возле станка.

– Не бойся, – прокричала над ухом Софи. – Ведь я здесь, рядом.

И неожиданно случилось чудо. Слова Софи несколько раз подряд прозвучали в ее голове, но не Софи выкрикивала их, стараясь перекрыть грохот машин, а нежный голос матери повторял мягко: Не бойся, Эмми. Я ведь рядом.