ЭмоБой

И она встала и ушла из цветущей комнаты, так же бесшумно и быстро, как когда-то здесь появилась. Эгор тихо оделся, лег на спину, подложив сумку под голову, и закрыл глаз. Ему стало больно, обидно, в горле колючим комом стояли слова, которые он не сказал Мании. Да и зачем, если все, что она говорила, чистая правда. Ему было хорошо с ней, но сердце сто по-прежнему висело на стене в комнате улыбчивой девчонки из другого мира. Так он и лежал, жалел себя и плакал, пока растения в комнате не стали гнить из-за высокой влажности. Поддавшись всеобщему тлену в комнате забытой любви, Эгор из солидарности с цветами тоже решил увять. Он перестал плакать, мысли его замедлили свой ход и перестали читаться, превратившись в серый телевизионный шум. Спина и конечности одеревенели, крылья-тряпочки, как осенние листья, прели под лопатками, волосы на затылке слиплись и спутались с погибающими растениями, челка упала на пол и пыталась пустить корни. Жизненные соки и токи в его организме теперь не бежали, а шли медленным шагом, совсем уже зажившая было рана на груди снова капельно закровоточила, как порез на березе весной. По его телу стали ползать короеды сомнений, мокрицы совести и черви сожалений. Его бы точно съели или превратили в нафаршированного насекомыми зомби, если бы однажды в комнату не вошли четыре здоровенных бугая.

— Вот он, гад, загорает, — услышал Эгор знакомый басок Тру-Пака, но сил открыть глаз уже не нашлось. — Да тут же дышать нечем. Уф-фу.

— Как его только ползучие твари не заточили? Вот ведь печальная картина полного морального разложения и физического истощения, — узнал он и Покойника.

— Ладно, хватит базлать! Взяли — понесли, только аккуратно. Чтоб не рассыпался. Королева ждет. Повезло парню, что наша Маргит такая добрая и отходчивая…

ГЛАВА 22 Королевский секс

Вот уже три дня все тридцать три тысячи королевских фрейлин дружно приводили в чувство и в форму так некстати ушедшего в депрессию жениха Королевы. Сама Маргит не отходила от любимого Эмобоя ни на шаг, не выпуская из виду его воскрешающееся тело, словно боясь, что строптивый жених опять что-нибудь выкинет. Королева простила Манию, потому что та покаялась и рассказала, где прячется беглый Эмобой, чьи феромоны изгоя заглушили мощные цветущие афродизиаки. А еще потому, что всегда тайно симпатизировала этой кукле-смутьянке: в роду Мертвоголовых все оставались диссидентами и революционерами. И вполне возможно, в Мании сидит имаго мертвой головы. Пусть живет эта чертова нимфоманка, главное, что герой, которого упустили тупоголовые гвардейцы, нашелся. Маргит простила Манию, но к процедурам исцеления Эгора не допустила — нечего ей здесь делать. И вообще хватит играть в куклы-наложницы! В этот раз она не будет миндальничать с Эгором. Маргит нужно потомство. И она его получит. Конечно, это не то, чего она ждала, и не то, что было обещано Великой книгой, где герой влюблялся в красавицу Королеву с первого взгляда и они улетали вместе на седьмое небо играть красивейшую свадьбу во Вселенной. Не суть. Главное — он здесь и вполне дееспособен. И сегодняшняя ночь будет ее ночью. Ночью любви и зачатия новой расы сверхсуществ. Тысячи оматидиев-глаз Маргит светились желанием и предвкушением счастья.

Первые сутки Эгор в абсолютной фрустрации пролежал в знакомой ванне, наполненной розовой водой, а труженицы огневки, моли, бражники, медведицы дружно поливали его нектаром из своих хоботков, и из него, как из червивого белого гриба, повылезали и повсплывали все черви сомнений, слизни сожалений и клещи самообвинений. Ванна кишела паразитами угрызений совести. Душа Эгора очистилась, в ней осталось только жаркое раскаяние, и Эгор потихоньку приходил в себя, глядя на мир наливающимся осмысленностью глазом. Но Эмобой все еще был очень слаб. На следующий день его перенесли в другую комнату, побольше и посветлее, и положили в большую ванну из розовой яшмы, наполненную пенистым янтарным нектаром. Его поили жидким сиропом из счастья, любви и радости с добавками бодрости и вдохновения, пока Маргит не решила, что худое тело находится в достаточном тонусе, а в глазу хватает понимания жизни. На третий день Эгора снова перенесли. На этот раз он оказался в темной-темной комнате на чем-то мягком. Когда Королева зажгла свечи, он понял, что весь пол комнаты занимает огромная мягкая перина. Хотя правильнее ее называть «чешуйчиной», поскольку наполнена она была не пером, а волосками и мягкими чешуйками с крыльев бабочек.

— Это моя опочивальня, Эгор. Не пугайся, я не причиню тебе боли, как все твои прошлые любимые. Выпей этот бальзам, он тебе поможет, — нежно и даже печально сказала Королева, и Эгор в очередной раз удивился ее способности меняться. Он послушно выпил приторный, чуть горьковатый напиток, не похожий ни на нектар, ни на вино гвардейцев.

— Что это? Конский возбудитель? — Это были его первые слова, произнесенные после расставания с Манией.