ЭмоБоль. Сны Кити

Мурзила только пакшей своей на меня махнула, надулась и ушла к себе в кабинет, хлопнув напоследок дверью. Вот распёрло её не по-детски! Понесло на воспитательный процесс. У меня, признаться, тоже такое бывает. И довольно часто. Меня тоже многое в окружающих раздражает. В основном я ворчу и занудствую. Причем занудство своё на рассудительную Риту выливаю. Вот, например, бесят меня последнее время демонстративно обнимающиеся парочки на улицах. Выносит меня от этих молодых павианов. Как ни иду по Невскому, обязательно передо мной прётся пара сексуально озабоченных представителей поколения «МТВ», и у чувака (самца) шаловливая ручонка фривольно гуляет в тазобедренной области подруги. Ну и зачем мне это бесплатное принудительное порно? Так и хочется подойти и дать по этой обезьяньей руке, по откляченной заднице и по бесстыжим рожам. Едва сдерживаюсь. А ведь я не ханжа, не монашка какая-нибудь! Со мной что-то не так или все-таки с ними? Причём в музеях на художественных выставках (а я очень люблю живопись, после музыки это моё главное увлечение) я частенько сталкиваюсь с этими самками макак. Они туда забредают — покуда это модно — посетить выставку Прадо или Бориса Григорьева, и там уж из них лезет исключительно обратное поведение. Пуританки, да и только! Прекрасная обнажённая натура их пугает, их комплексы так и сочатся тупым смехом и не менее тупыми остротами. Стоят такие куклы, пялятся на «Кающуюся Магдалину», в руках блестящие мобилки, во рту сперминты, на жопах потные ладошки бойфрендов, и обязательно кто-то из них ляпнет: «Тема сисек раскрыта», чтобы снять повисшее в воздухе напряжение, вызванное силой искусства. Или стоят, тычут наманикюренными пальчиками в обнажённых красавиц в «Бане» Серебряковой и возмущенно чирикают: «Вот представляешь, тебя б так нарисовали, и все ходили бы смотрели на твои сиськи. Фу, пошлятина». Поубивала бы этих дур! Большей пошлятины, чем их серенькая однообразная жизнь, и придумать-то невозможно! Я Ритке на свои настроения пожаловалась, она, как всегда, по-своему рассудила.

— Просто ты, Кит, двадцатилетняя старая дева, — моя девственность для Ритки — больная тема. — Завидуешь ты этим тёлкам, вот и злишься. Хочешь, я буду свою руку у тебя на заднице греть, когда мы вместе гуляем?

Рита иногда меня просто не понимает, к сожалению. Поэтому мы, наверное, и не часто гуляем вместе. Зато вместе спим. Кстати, Рита, в отличие от Мурзилы, моё желание подвеситься перенесла на удивление спокойно, почти без истерик. Она сказала:

— Ты что, Кити, о-уела окончательно?

Я промолчала. Потом она добавила:

— Если ты туда пойдёшь, ко мне не возвращайся!

Я промолчала. Она молчала в ответ минут десять и затем спросила:

— А можно я приду посмотреть?

Я улыбнулась и сказала:

— Ну конечно можно. Только не реветь и не орать.

Потом мы обнялись и уснули. А утром, когда я уходила в салон, Ритка мне заявила:

— Всё-таки ты абсолютно сумасшедшая, за это я тебя и люблю.

«И Егор меня за это любил», — подумала я.

А Ритка сказала:

— Нет, не пойду с тобой на этот ужасный подвес, не хочу видеть, как ты болтаешься на крюках, как кусок мяса на базаре.

И на том спасибо, любимая подруга. Мне не очень хотелось, чтобы кто-то из близких людей наблюдал мой полёт. И мой страх перед полётом. И моё падение. Потому что у человека за полётом всегда следует падение. Хорошо, что Мурзила от меня отвязалась. И только я об этом подумала, Мурзила, как чёрт из табакерки, вылетела из своего дырявительного кабинета и опять ко мне с той же песней:

— Кит! Послушай! Один мой приятель тоже повёлся на разговоры про нирвану и открытые горизонты и пошёл подвесился. Только боль и унижение — вот всё, что он испытал, слышишь? Только боль, унижение и желание, чтобы эта мука кончилась как можно скорее. И при этом он рассказал мне всё по большому секрету, чтобы никто не узнал. Боялся опозориться перед своими крутыми друганами. И так все. Кроме махровых мазохистов и особей с высоким болевым порогом, которые демонстрируют чудеса подвешивания, а потом стригут с дураков деньги. Я от Дэна никак такого не ожидала! Ну, он-то уже не знает, что ещё со своим несчастным телом сотворить, но чтоб тебя в такой блудень вписать!

— Слушай, Мурзик! Дэн тут ни при чём. Я сама напросилась. Мне очень приятно, что ты так внезапно меня нежно полюбила, но моё решение окончательное. Ты же читала книжку, которую я так ненавижу?

Мурзила кивнула.

— Ну вот, значит, помнишь, что, когда у Эгора там резались крылья на спине, ему сначала было очень больно, зато он научился летать.

Зачем я несла эту чушь? Чтобы Мурзила отвязалась, естественно. Если хочешь заслужить доверие собеседника, нужно уверенно говорить какую-нибудь ересь — вдумчиво и с серьёзным выражением лица.