Эмотестер

– Я… я не знаю, – замешкался черный страж. – Я не смог сопротивляться тройному накалу «красных эмоций», вы изменили пространство вокруг и захватили меня. Нам не надо дышать, есть и пить, в отличие от вас, но электромагнитные волны, которые вы излучаете… это все равно, что я отниму у вас кислород и дам другой газ. Вы задыхаетесь, но дышите. Убьет ли вас другой газ? Неизвестно, но вы бы предпочли вернуть кислород.

Мне вдруг стало нехорошо, будто меня со шпаргалкой застукали на экзамене, и преподаватель уже идет по проходу, и ты понимаешь, что произойдет дальше, но не можешь ничего изменить. Я прошептала:

– Кто-то еще из землян знает эту информацию?

– Нет, – ответил страж.

– Что теперь будет с нами?

– За вами будут охотиться.

– Хе, напугал ежа голым задом, – вдруг развеселилась Ольга. – За нами и так охотятся, у нас уже по два привода. Похищением инопланетянина больше, межгалактической тайной меньше… какая разница! Все равно убьют.

– Тех, кого забирают за нарушение Соглашения номер один, не убивают. Их… я не могу объяснить, у вас нет таких понятий. Их отправляют чинить вселенную.

– Чинить вселенную? Они живы?

– Не совсем…

– Мертвы? – не отставала Ольга.

– Не совсем… вы в таком состоянии не бываете, но мы можем вас в него ввести.

– А можете потом вывести из него? Чтобы человек жил?

– Не знаю, как ваш вид его переносит, но наш – да.

– Ладно, хватит болтать, – поднял ладонь мой муж. – Того и гляди сюда явится патруль, наши эмоции должны были переполошить эмотестеры всех стражников в округе! Инопланетянин, давай так: мы тебя отпускаем, а ты нас не трогаешь. Лучше вообще забываешь и о нас, и об этой встрече. Спрячь свой эмотестер, сбрось там все показатели на ноль.

– Я не могу. Он часть меня.

– Что?! – хором воскликнули мы.

– Это не прибор, это моя… плоть, да, вы так, кажется, называете это.

– Ох ты, едрид-мадрид, – пробормотал Сашка.

– Я вас не трону, но скрыть нашу встречу не получится. Вас будут искать.

– Ничего, мы знаем, как постоять за себя, – улыбнулась я. Когда черный страж уходил, мы все еще целовались.