Эмоции. Великолепная история человечества

Душа была важна для Платона, поскольку представляла собой человеческую манифестацию центральной идеи его философии. Он не считал, что мир ограничивается видимым глазу, полагая, что любой объект — человек, дерево или стул — есть лишь несовершенная версия того, что он называл мыслимым космосом (kósmos noetós), или идеей. Платон верил, что каждый обладает врожденным представлением о совершенных идеях. Поэтому мы понимаем, что два на первый взгляд разных предмета по своей сущности одно и то же — допустим, табурет и трон являются стульями. И тот и другой напоминают нам об идее совершенного стула. Платон сравнивал наше восприятие действительности с тем, как люди, живущие в пещере, видят на ее стенах тени происходящего извне. То, что мы считаем реальным, — на самом деле всего лишь тень. Согласно Платону, реальность — это наши души, совершенные идеи, танцующие на свету у входа в пещеру. Наши тела — тени, которые они отбрасывают. Пате — результат возмущения в душе, вызывающего ощущения в теле и заставляющего тень неожиданно искривляться. Больше всего Платону не давал покоя вопрос: как люди могут испытывать две разные эмоции одновременно? Как могут воины на поле боя быть до смерти напуганы и вместе с тем отважны? Как можно и рваться в атаку, и хотеть сбежать? Платон пришел к выводу, что душа должна состоять из нескольких частей.

В своих рассуждениях он исходил из того, что у животных есть душа, но, поскольку они неспособны на сложные мыслительные процессы, значит, существует два вида души: для животных и для людей и богов. Божественная душа представляла собой чистый разум и не могла быть напрямую потревожена пате. Платон называл такую душу lógos[16].

Логос — сложно переводимый термин. Он означает и «мысль», и «слово», и даже «возможность выражать мысли словами». Важно, что ему присуще значение божественного. Наиболее удачный пример употребления этого слова встречается в Евангелии от Иоанна 1:1. Оригинальный текст написан на греческом, однако в переводе (в Библии короля Якова) первая строка звучит так: «В начале было Слово [логос], и Слово [логос] было у Бога, и Слово [логос] было Бог»[17]. Если вы когда-нибудь задумывались о том, как можно отождествлять Бога со словом, вы, скорее всего (и вполне объяснимо), воспринимали текст слишком буквально. «Бог» здесь означает скорее мысль, чистый разум, знание. Это и есть логос Платона — душа, способная размышлять, знать и понимать.

Душу, которой наделены животные, Платон называл epithymêtikon, или «страстной»[18]. Когда на такую душу влияют пате, возникают базовые стимулы, руководящие нами в повседневной жизни: удовольствие, боль, голод, влечение, стремление избежать вреда для себя и т. д. Поскольку люди — по своей сути животные, но к тому же обладают способностью к сложным размышлениям, знаниями и умением понимать, Платон полагал, что в них сочетаются рациональный логос и иррациональный эпитиметикон.

При этом он считал, что существует еще одна часть человеческой души. Люди могут отличать добро от зла и инстинктивно действовать в соответствии со своими представлениями о них. Чистая логика, как и наши животные порывы, так не работает, а значит, у души должна быть третья составляющая. Платон называл ее thymoeides, или thymos, — «яростная душа»[19]. Тимос можно перевести как «ярость», и именно эта часть души отвечает за созидательные порывы. Как и на эпитиметикон, на тимос напрямую влияют пате. Когда покой тимоса нарушается, возникает, само собой, гнев. Но то же нарушение покоя способно породить пате надежды — благодаря ей мы действуем, поскольку думаем, что успех возможен, несмотря на все сложности. В этой же душе рождается эмоция страха, позволяющая нам спастись от опасности, которой мы не сумели избежать. Возмущение тимоса способно также вызывать переживание храбрости, позволяющее нам совершать поступки, даже когда мы напуганы. Причем — и Платон считал это крайне важным — яростная душа не всегда видит целью общее благо. Ее пате, как и в случае с животной душой, заставляют человека без колебаний искать удовольствия и инстинктивно избегать боли. Это безотчетное стремление к наслаждению Платон называл boulesis. Булесис не добродетелен сам по себе; иногда нравственные поступки приводят к боли, а плохие доставляют удовольствие.