Эмоциональность. Как чувства формируют мышление

…мы прошли узкое устье грота с уродливыми валунами и волнистой морской травой по обеим сторонам… солнце пробилось сквозь туман, и плескавшая вода вокруг нас засверкала. Занятно смотрелись мы тем солнечным утром, однако были мы счастливы. Мы даже грянули песню[96].

Эти изголодавшиеся обмороженные люди, собравшиеся предпринять потенциально самоубийственный поход, могли ли действительно быть счастливы? Какую роль играет в нашей жизни счастье?

Эмоции, о которых до сих пор шла речь, возникают в ответ на угрожающие события, которые требуют реакции во имя спасения или воспроизводства. Путешествуя с толстой пачкой денег в кармане, на публике вы их светить не станете. Это решение подпитано психическим состоянием страха. Ваш страх в этом случае полезен – он уменьшает вероятность того, что вас обворуют. Но если вы только что выиграли толстую пачку денег, психическое состояние у вас счастливое – какова же функция этого переживания? Как радость спутников Шеклтона помогала им выживать?

Психологи-исследователи только недавно начали изучать природу «положительных эмоций», в том числе счастья. В этой категории встречаются и базовые, и социальные эмоции, о которых я уже успел рассказать. В психологической литературе к положительным эмоциям относят гордость, любовь, благоговение, веселость, благодарность, вдохновение, пылкое желание, торжество, сострадание, привязанность, воодушевление, интерес, удовлетворение, удовольствие и облегчение[97]. Двадцать лет назад все это находилось на периферии исследований эмоции. Неуправляемый гнев, хронический страх и убийственная печаль требовали поиска средств облегчения, зато на муки от переизбытка благоговения или на паралич от радости никто не жаловался. Вот поэтому, пусть эволюционное предназначение положительных эмоций и оставалось загадкой, исследовали их мало. Затем в 2005 году увидела свет знаменательная работа Барбары Фредриксон и Кристин Брэниган, тогда работавших в Университете Мичигана[98]. Статья описывала эксперимент, подкрепивший теорию, выдвинутую Фредриксон, – так называемую «теорию расширения и развития»[99]. С тех пор положительные эмоции стали областью деятельного изучения.

Теория расширения и развития предлагает эволюционные объяснения наших положительных эмоций. Во всех рискованных обстоятельствах человеческому мозгу необходимо блюсти хрупкое равновесие. Мозг устроен так, чтобы помогать нам избегать опасности и сосредоточиваться на том, что в нашем непосредственном окружении может оказаться вредоносным. Это всё факторы, действующие против риска и освоения окрестностей. Большинство наших эмоций склоняют чашу весов именно в эту сторону. Они служат нашей защите, наводя нас на мысли, сужающие наше восприятие, чтобы тем самым помочь быстрым и решительным действиям в потенциально угрожающих обстоятельствах. Вместе с тем мозг устроен еще и так, чтобы делать нас любопытными, чтобы мы стремились расширять свои знания, пробовать и осваивать окружающее пространство. Пусть это и требует дерзать, именно так наши предки обнаруживали новые источники пищи и воды, что оказывалось полезным, когда исчерпывались старые.

Состояния положительных эмоций, отметила Фредриксон, в целом подпитывают в нас готовность брать на себя некоторые риски. Это режимы мышления, расширявшие наши перспективы, и, как это видит Фредриксон, они мотивировали наших предков пользоваться теми мгновениями своей жизни, когда ничто не угрожает, чтобы исследовать окрестности, играть, устанавливать общественные связи, пробовать и двигаться в неизвестность. Именно так положительная эмоция и подействовала на Шеклтона и его людей в то прекрасное полярное утро: она вдохновила их идти вперед, пробираться по острову и наконец достичь китобойной станции, а затем и вернуться, чтобы спасти товарищей, оставшихся на острове Элефант. Вот на что нам положительные эмоции, рассуждает Фредриксон: они дали нашим предкам преимущество в выживании, потому что вели их вдаль, к новым и лучшим местам.