Эмпант (СИ)

========== Часть 1 ==========

Первые подозрения о том, что я не такой, как все, у меня появились лет в десять. Вернее, тогда это были лишь намеки и недоумение. Никак не мог понять, чем расстроил родителей? Почему меня передали старшему воспитателю и увезли в какой-то медицинский центр?

Хотя по возвращении я почувствовал, что мама всем довольна. Вот это свойство ощущать настроение и желания окружающих меня людей, как оказалось, и стало причиной моей очередной проверки на возможность владения телепатией.

– Глэнни, ты, как всегда, слишком придирчива, – ворчал отец за ужином. – Рэй послушен и воспитан.

– Слишком послушен, – зорко окинула меня взглядом мама.

– Его генный набор исключает любую агрессию и неповиновение, – возражал отец.

Тогда я с трудом понимал, чем им не угодил. И только через три года стал лучше разбираться в ситуации. Спасибо, что мой старший брат Истор меня просветил. Наследника и старшего ребенка в семье воспитывали несколько иначе. Брат имел не только свободу, но и учился в пансионе, а потом в корпусе.

Истор как раз закончил кадетский корпус и поступил в высшую летную академию. Но на несколько дней домой заскочил. Брат мне рассказал еще про то, что родители в очередной раз решились на суррогатное материнство. И снова ребенок родился телепатом. Секрет дальше личного врача и женщины-носительницы не ушел. Но это уже третий малыш, которого пришлось убить.

– Нам с тобой повезло, что, несмотря на все генетические преобразования, мы никаких сверхспособностей не заимели, – потрепал меня по макушке Истор.

Вот тогда я впервые задумался. То, что не телепат, я и так знал. Мысли не читаю. Но что-то во мне было другое, о чем я побоялся рассказывать даже брату. Разница в пять лет для меня казалась огромной. Истор в свои восемнадцать казался мне взрослым и серьезным. Вдруг он решит, что я порочу честь семьи?

Неоднократная проверка излучения мозга не выявила у меня склонности к телепатии, но и не обнаружила ничего другого. Подходящего слова для своих навыков я подобрать не мог. Искать информацию или у кого-то спрашивать боялся. Слишком это отличалось от того, что было принято в нашем обществе.

Проявлялись мои способности в том, что я безошибочно улавливал настроение собеседника. Пока был малышом, просто понимал. А потом интуитивно начал подстраиваться. В чем-то мама оказалась права, когда подозревала меня в скрытых способностях.

Я ведь не просто был послушным, а точно знал, каким меня хотят видеть взрослые. Именно так и вел себя. Тихий, послушный, усидчивый – «изображал» я себя в обществе мамы и основной массы учителей. Наедине с отцом позволял себе быть немного любознательным, но ненавязчивым. Брату нравилось, когда я улыбался. Так же любила мои улыбки и некую восторженность в глазах наша кухарка.

Но если в детском возрасте я интуитивно подстраивался под ощущения и пожелания окружающих меня людей, то будучи подростком, абсолютно сознательно выстраивал свою линию поведения. Даже с любимым братом я был «хамелеоном». Как-то у меня никогда не возникало мысли, насколько это этично или нет. Всю свою жизнь я только и делал, что реагировал на эмоции других людей и копировал их.

В ответ я получал тоже что-то непонятное. И если от родителей шёл общий спокойный фон, то после общения с братом меня накрывала волна тепла и нежности. Именно его эмоции я любил больше всего и «впитывал» в себя. Конечно, кухарка Нерта тоже обдавала меня волной любви, но ее волна отличалась от братской. Хотя мне это тоже нравилось.

Родителей я старался видеть как можно реже. Собственно, мы встречались на традиционных семейных ужинах в первый выходной каждой декады. Обычно это случалось летом. Поскольку я был на домашнем обучении, то в нашем столичном особняке не появлялся месяцами.

Мама же, напротив, всю зиму блистала в светском обществе и редко возвращалась в усадьбу. Лично меня все устраивало. Ровный, немного безразличный фон, что исходил от учителей и воспитателей, дискомфорта не доставлял. Слуги в усадьбе были приветливы, а с кем-то из посторонних я не общался.

Впервые меня стали приглашать на те приемы, что устраивала наша семья, когда мне минуло шестнадцать лет.

С удивлением я ощутил новые эмоции, которые при этом начали исходить от мамы. Мне понадобилось немало времени, чтобы понять, что это не просто злость, а еще и зависть. Чему завидовала родительница, я долго не мог понять, пока на одном из приемов кто-то из гостей не обронил случайно фразу, что, мол, младший из Вардов необычайно хорош. И по красоте превосходит Глэнни.

Честно говоря, я до этого считал маму эталоном совершенства. Утонченные черты лица, красивые глаза чуть миндалевидной формы, мраморная безукоризненная кожа и шикарная фигура. Именно за фигурой мама следила больше всего. Никого из детей сама она не рожала. Да и все генетические преобразования проще проводить у зародыша при суррогатном материнстве.