Empire V

Потом были смешанные гэги, в которых участвовали вампиры и халдеи. Это была последовательность коротких сценок и диалогов:

— Теперь у нас будет, как выражаются французы, минет-а-труа, - говорил халдей.

— Там не минет, там менаж, - поправлял вампир. - M?nage? trois.

— Менаж? - округлял глаза халдей. - А это как?

И в зале послушно смеялись.

Некоторые диалоги отсылали к фильмам, которые я видел (теперь я знал, что это называется "развитой постмодернизм"):

— Желаете гейшу? - спрашивал вампир.

— Это которая так глянуть может, что человек с велосипеда упадет?

— Именно, - подтверждал вампир.

— Нет, спасибо, - отвечал халдей. - Нам бы проебстись, а не с велосипедов падать.

Потом со сцены читали гражданственные стихи в духе Евтушенко:

"Не целься до таможни, прокурор - ты снова попадешь на всю Россию…" И так далее.

Устав стоять, я присел на табурет у стены. Я был совершенно измотан.

Мои глаза слипались. Последним, что я увидел в подробностях, был танец старших аниматоров - четырех халдеев, которым меня так и не представили. Они исполнили какой-то дикий краковяк (не знаю почему, но мне пришло в голову именно это слово). Описать их танец трудно - он походил на ускоренные движения классической четверки лебедей, только эти лебеди, похоже, знали, что Чайковским не ограничится, и в конце концов всех пустят на краковскую кровяную. Пикантности номеру добавляло то, что аниматоры были одеты телепузиками - над их масками торчали толстые золотые антенны соответствующих форм.

Потом на сцене начались вокальные номера, и теперь можно было подолгу держать глаза закрытыми, оставаясь в курсе происходящего. К микрофону подошел Иегова с гитарой, пару раз провел пальцами по струнам и запел неожиданно красивым голосом:

— Я знаю места где цветет концентрат
Последний изгнанник не ждущий зарплат
Где розы в слезах о зеркальном ковре
Где пляшут колонны на заднем дворе…

С концентратом все было ясно - я тоже знал пару мест, где он цветет, скажем так. Мне представилась роза и ее отражение в бесконечном коридоре из двух зеркал, а потом зеленые колонны Independence Hall с оборота стодолларовой банкноты спрыгнули во двор и начали танцевать друг с другом танго, имитируя движения Локи и его покорной спутницы. Я, конечно, уже спал.

Напоследок, правда, я успел понять, от какой именно капусты образовано слово "капустник". Во сне эта мысль была многомернее, чем наяву: сей мир, думал я, находит детей в капусте, чтобы потом найти капусту в детях.

LE YELTSINE IVRE

Всю следующую неделю я провисел в хамлете покойного Брамы.

Мне непреодолимо захотелось залезть туда, когда машина привезла меня домой утром после капустника. Я так и поступил - и сразу впал в знакомое хрустальное оцепенение.

Это был не сон и не бодрствование. Тяжелый темный шар, которым мне представлялось сознание языка, занимал в это время какую-то очень правильную и устойчивую позицию, в зародыше давя все интенции, возникавшие у меня при обычном положении тела. Я смутно понимал, отчего так происходит: действия человека всегда направлены на ликвидацию внутреннего дисбаланса, конфликта между реальным состоянием дел и их идеальным образом (точно так же ракета наводится на цель, сводя к нулю появляющиеся между частями ее полупроводникового мозга разночтения). Когда я повисал вниз головой, темный шар скатывался в то самое место, где раньше возникали дисбалансы и конфликты. Наступала гармония, которую не нарушало ничто. И выходить из этой гармонии языка с самим собой не было ни смысла, ни повода.

Однако все оказалось сложнее, чем я думал. На седьмой день я услышал мелодичный звон. В хамлете зажегся свет, и записанный на магнитофон женский голос выразительно произнес где-то рядом:

"Ни о чем я так не жалею в свои последние дни, как о долгих годах, которые я бессмысленно и бездарно провисел вниз головой во мраке безмыслия.

Час и минута одинаково исчезают в этом сероватом ничто; глупцам кажется, будто они обретают гармонию, но они лишь приближают смерть… Граф Дракула, воспоминания и размышления."

Я слез на пол. Было понятно, что включилось какое-то устройство, следящее за проведенным в хамлете временем - видимо, я исчерпал лимит.

Подождав час или два, я вновь забрался на жердочку. Через пять минут в хамлете вспыхнул свет, и над моим ухом задребезжал звонок, уже не мелодичный, а довольно противный. Снова включился магнитофон - в этот раз он произнес эпическим мужским басом:

"Впавших в оцепенение сынов великой мыши одного за другим уничтожило жалкое обезьянье племя, даже не понимающее, что оно творит. Одни умерли от стрел; других пожрало пламя. Вампиры называли свое безмолвное бытование высшим состоянием разума. Но жизнь - а вернее, смерть - показала, что это был глупейший из их самообманов… Уицлипоцли Дунаевский, всеобщая история вампиров."

Я решил схитрить - спрыгнул на пол и сразу же вернулся на серебряную штангу. Через секунду над моим ухом заверещал яростный клоунский голос: