Ена (СИ)

- Тебе снились кошмары? – Удивленно спросила я.

- Да, почти каждую ночь. – Без утайки ответил юноша, садясь в одно из кресел.

- А что тебе снилось, если не секрет?

Рэн, опустив глаза на свой стакан, покарябал его пальцем:

- Мне снилось, что я тону.

- Это страшно, учитывая, что ты был ребенком.

- Это и сейчас страшно. Кошмары сниться не перестали: меня бросают в воду, я тону. Всегда один сценарий.

Я не знала, что ответить, поэтому просто промолчала.

«Может и сейчас ему снилось это?»

Спустя пару минут тишины, я отпила настоя ромашки и неуверенно спросила:

- Можно вопрос?

Юноша кивнул.

- Почему ты так меня ненавидишь?

- Ненависть и подозрение – разные вещи. – Ответил он.

- Да ну? – Я выгнула бровь. – Разве если тебе нравится человек, будешь ли ты его в чем-то подозревать?

- Это и есть главная человеческая ошибка. Люди думают, что если человек им близок, если он родной от макушки до пяток, то он никогда не обманет и не предаст. – Парень снова провел ногтем по кромке стакана. – А когда близкий человек тебя предает, ты стараешься найти этому объяснение. Строишь догадки, мол: он не мог, его заставили, вынудили. А тот, кому ты доверился, просто взял и сделал это, без всяких на то причин. Ты не можешь его возненавидеть. Ты просто перестаешь верить.

- Но что, в случае со мной? Ты просто боялся причинить себе боль, подружившись со мной, как это сделали Тара, Маркус и твои родители? Это как-то эгоистично, не находишь?

- Лучше уж так, чем снова испытывать это…

- Тебя кто-то предал… – Сказала я.

- Не знаю точно, но чувствую это. – Он несколькими глотками осушил стакан.

- Кто? – Тихо спросила я.

Снова повисла тишина.

- Мои настоящие родители. – Ответил он, спустя какое-то время.

Чуть не выронив свой напиток, я растерянно уставилась на юношу.

Он слегка усмехнулся:

- Да, я не родной сын Паваны и Корна, так бывает.

- Мне очень жаль… - Сочувствующе сказала я.

- Мне не нужна твоя жалость. – Выпалил Рэн.

- Если я говорю «очень жаль», это не означает, что так я тебя жалею. – Сухо ответила я. – Это всего лишь этикет.

- В любом случае, я был тогда совсем мал и не помню, что точно произошло, но чувства и эмоции с того дня сохранились. Это чувство предательства и обиды.

- Думаю, я теперь соглашусь с Маркусом. Тебе нужно вылезти из этой скорлупы, иначе ты останешься один на всю жизнь. Нельзя жить в вечном недоверии.

- Мне все равно, у меня есть семья. – Он развел руками.

- Но ведь однажды семья тебя покинет. – Тихо сказала я. – Корн и Павана состарятся, Маркус женится, а Тара выйдет замуж и покинет это место. Ты останешься один, Рэн.

- А как же ты? – Он внимательно посмотрел мне в глаза.

Я немного опешила…

- А разве я вхожу в круг доверенных лиц?

- Ну, я по крайней мере стараюсь тебе верить.

- Я могу это считать, как личную победу?

Юноша усмехнулся.

- Даже если я заслужу твое доверие, то в скором времени все равно вернусь домой. Мое место не здесь.

- Ты говорила, что в своем мире, ты не можешь ходить? Это правда?

- Да. – Тут же ответила я. – Мы с папой попали в аварию. Он умер, находясь в коме почти полгода, а я осталась инвалидом на всю жизнь.

- Прости, но я не понял и половины твоих слов.

Я постаралась объяснить сказанное более простым языком, и когда юноша осознал весь смысл, то сочувствующе на меня посмотрел.

- Мне не нужна твоя жалость, - повторила я ту же фразу, какую сказал мне он пару минут назад.

- Но разве ты не хочешь остаться здесь? Здесь ты можешь ходить, да и вообще жить полноценной жизнью.

- Я думала об этом, - честно призналась я, - тогда на террасе.

- Когда ты…?

- Да, когда я билась в истерике, ты прав. – Ответила я с толикой сарказма.

- И что ты решила?

- Решила, что мне нужно обратно. Там моя семья, мой родной мир. Здесь я всегда буду лишь гостем. Конечно, ноги – приятный бонус, но это не мое родное место.

Уголки его губ слегка дрогнули:

- Знаешь, а ты не такой уж и плохой человек как оказалось.

- Да ладно? – Я усмехнулась. – Рада, что ты это понял сейчас, а не через десять лет. Всего-то нужно было перестать меня в чем-то подозревать, оскорблять, и вуа-ля!

- Ну, мне простительно.

Теперь усмехнулась я.

Мы просидели еще какое-то время, болтая обо всем подряд. Я узнала, что любимы цвет Рэна – горчичный. Он мотивировал это тем, что этот цвет очень теплый и успокаивающий, хотя мне этот цвет напоминал нечто иное. Его любимый инструмент – пианино (тут наши вкусы сошлись, хотя в моих фаворитах была еще бас-гитара, но объяснить это оказалось очень сложно). Из еды предпочитает ребрышки со сладким джемом (ну, у каждого свои странности).

Я же рассказала, что люблю запивать курицу молоком, любимый цвет теплый розовый (как никак вся моя комната выдержана в таком тоне), а еще я люблю классическую музыку, но в умеренных количествах.

Мы бы проболтали еще дольше, но прервались из-за восходящего солнца.

- Мы болтали три часа?! – Я удивленно уставилась на юношу.

- Похоже на то. – Ответил он, смотря в окно. – Думаю, нам стоит разойтись по комнатам, если не хотим, чтобы моя мама нас отчитала. Ведь уже сегодня к нам заявятся первые дебоширы.

Я схватилась ладонями за щеки: