Эндер в изгнании

Алессандра перестала смеяться и внимательно посмотрела на Эндера. Но Дорабелла, если и удивилась, что Эндеру так много известно об их прошлом, ничем этого не показала.

– Мы прилетели в эту колонию, чтобы стать свободными от моей идеальной мамочки. Святая Изабелла, мы не будем тебе молиться!

После этих слов Дорабелла вскочила и принялась кружиться в некоем танце – быть может, в вальсе. В одной руке она держала длинную воображаемую юбку, а другой выписывала в воздухе узоры, словно веером.

– У меня всегда есть волшебная страна, где я смогу быть счастлива, а мою дочь я возьму с собой, она всегда счастлива… – напевала она, а затем замолчала и повернулась к Эндеру. – Колония Шекспир теперь наша волшебная страна. А вы – король… foletti?

В поисках помощи она повернулась к дочери.

– Эльфы, – сказала Алессандра.

– Эльфов, – сказала Валентина.

– Gli elfi! – восторженно воскликнула Дорабелла. – Снова одно слово. Elfo, elve!

– Эльф, – одновременно произнесли Валентина и Алессандра.

– Король эльфов, – сказал Эндер. – Интересно, какой электронный адрес я бы получил? ElfKing@Faeerie.gov? – Он повернулся к Валентине. – Или этот титул хочет заполучить Питер?

Валентина улыбнулась:

– Он все еще не может выбрать между Гегемоном и Богом.

Дорабелла не уловила отсылки на Питера. Она продолжила свой танец и на этот раз стала напевать просто мелодию без слов, западающую в память. Алессандра покачала головой, но все же стала подпевать. Она слышала эту песню и раньше, знала ее и пела вместе с матерью. Их голоса гармонично сплелись.

Валентина завороженно смотрела на этот танец. Поначалу он казался детским, почти смешным. Однако скоро Валентина поняла: Дорабелла знает, что ведет себя глупо, но ее поступки исходят из самого сердца. Именно сердце заставляло ее кружиться, ее лицо – принимать то особое выражение иронии, которое растворяло очевидную глупость и притворство и придавало искренности, превращающей танец в нечто восхитительное.

«Дорабелла совсем не старая, – подумала Валентина. – Она молода и выглядит совсем не плохо. Да что там – прекрасно выглядит, особенно когда кружится в этом странном, волшебном танце».

Песня без слов закончилась. Дорабелла продолжила танцевать в тишине.

– Мам, может, хватит уже порхать? – мягко попросила Алессандра.

– Но я не могу, – ответила Дорабелла, на сей раз открыто поддразнивая ее. – На этом межзвездном корабле мы будем порхать пятьдесят лет!

– Сорок, – уточнил Эндер.

– Два года, – произнесла Алессандра.

Очевидно, Эндеру понравилась идея поставить пьесу, потому что он вернулся к этой теме.

– Нет, не «Ромео и Джульетта», – сказал он. – Нам нужна комедия, а не трагедия.

– «Виндзорские насмешницы», – предложила Валентина. – Множество женских ролей.

– «Укрощение строптивой»! – воскликнула Алессандра, и Дорабелла чуть не свалилась от очередного приступа смеха.

Очевидно, еще один намек на Изабеллу. А когда смех иссяк, они обе стали настаивать на том, что именно эта пьеса – идеальный вариант.

– Я возьму роль сумасшедшей, – сказала Дорабелла.

Валентина заметила, что Алессандре пришлось прикусить язык, чтобы это не прокомментировать.

В общем, так родился план провести в театре чтения через три дня – по корабельному времени, хотя в этом полете, где сорок лет пройдут менее чем за два года, сама концепция времени казалась Валентине притянутой за уши. Когда теперь у нее день рождения? Будет ли она отсчитывать свой возраст по корабельному времени или, после прибытия, по убежавшему вперед календарю? И что вообще значит на Шекспире календарь Земли?

Естественно, в дни подготовки к чтениям Дорабелла и Алессандра приходили к Эндеру с бесчисленными вопросами. Хотя он достаточно ясно дал им понять, что принимать решения предстоит им самим, что он за это представление не отвечает, вел он себя с ними очень терпеливо. Казалось, их общество доставляет ему удовольствие – хотя, подозревала Валентина, причина совсем не та, на которую надеялась Дорабелла. Эндер и не думал влюбляться в Алессандру – если и влюбился бы, так, скорее, в ее мать. Нет, Эндер влюблялся в близость матери и дочери. Они были близки в той степени, в которой некогда были близки Эндер и Валентина. И они впускали Эндера в свое закрытое общество.

«Ну почему я не смогла дать ему это?» Валентина отчетливо ощущала ревность, досадовала из-за собственной неудачи, но нисколько не желала лишить Эндера удовольствия, которое он получал от общения с семейством Тоскано.

Конечно, это было неизбежно, что Эндеру досталось читать роль Люченцио, красивого и юного ухажера Бьянки. Роль Бьянки, разумеется, играла Алессандра. Сама Дорабелла читала роль Катарины, той самой «строптивой», ну а Валентине досталась роль вдовы. Валентина даже не делала вид, что не хочет читать свою роль. Ну, правда, это самое интересное событие на корабле, так почему бы не побывать в самом центре этого действа? Она сестра Эндера; так пусть люди услышат ее голос, тем более в гротескной роли вдовы.