Эндора

Но Катя не могла сказать, было ли это на самом деле или просто привиделось.

Ее отнесли в ту самую лабораторию, в которой совсем недавно гомункул ожидал пробуждения, и устроили на высоком металлическом столе, близнец которого находился у Кати на работе. Две служанки принялись срезать с Кати ритуальное одеяние, складывая светлые лоскуты на дно небольшой жаровни. Туда же отправились и остатки венка. Кадес, энергичный, хлопотливый, с пятнами здорового румянца на круглых щеках, смешивал в фарфоровой чашке зелье, пахнувшее так омерзительно, что Катя едва сдерживала тошноту.

— Еще раз благодарю вас, моя дорогая, — произнес Кадес. И голос был другим: молодым, звонким, без следа болезненной слабости и хрипотцы. — Все-таки подумайте. Не хотите быть эндорой — я могу сделать вас травницей, знахаркой или слабенькой ведьмочкой.

Катя вспомнила, что когда-то давным-давно Эльдар сокрушался именно по этому поводу.

Он ведь сделал Кате предложение, которое было принято. Но почему-то сейчас это казалось неважным. Эльдар, встретивший у причала погребальные ладьи, казался Кате чужим, словно, охватив весь мир и заключив его в себе, она разом утратила нечто очень важное.

— Нет, — негромко ответила Катя. «Самое время расплакаться», — отстраненно подумала она, но не расплакалась. — Нет, хватит с меня магии.

— И чем же вы будете заниматься дома? — поинтересовался Кадес. Служанки унесли жаровню куда-то за двери, и Катя вскоре уловила тонкий запах дыма. Средство, которое Кадес неустанно перемешивал то по часовой стрелке, то против, стало вонять еще сильнее.

— Вернусь в институт, — сказала Катя. Сознание постепенно прояснялось. — Буду учиться дальше. Работу найду.

— После того, как вы оживляли мертвецов и попали в другую вселенную, вас по-прежнему влечет жизнь обычного человека? — задал риторический вопрос Кадес. Отложив потемневшую ложку, он осторожно поднес свою чашку к Катиным губам. — Вот, отпейте-ка.

Несмотря на омерзительный запах, густая жидкость оказалась довольно приятной на вкус — что-то вроде земляники со сливками, легкая, почти неуловимая кислинка, растворенная в облачной сладости.

— Влечет, — призналась Катя. Кадес улыбнулся, и в его руке блеснула узкая рыбка скальпеля. Катя невольно поежилась, и он, заметив ее дрожь, поспешил улыбнуться и заверить:

— Нет-нет, больно не будет. Просто подумайте о доме, о родных. Закройте глаза, Катя, и думайте.

Катя послушно смежила веки и вспомнила свою маленькую двухкомнатную квартиру на городской окраине. Она не появлялась там с декабря. Наверно, оставленные конспекты и пиджачок, небрежно сброшенный на диван, так и лежат — нетронутые и никому не нужные. Катя вспомнила лица однокурсниц: наверняка они до сих пор завидуют ей, по легенде уехавшей в Лондон. Интересно, что все-таки случилось с Кириллом? Умер ли он окончательно или по-прежнему пьет, захаживает на лекции, чтобы уснуть на последнем ряду, и ничего не помнит…

Скальпель опустился на ее запястье. Катя не почувствовала боли.

Глава 12

Когда огненные шары, расплевывая во все стороны жирные полыхающие кляксы, сорвались с рук передовых магов из отряда Рудина и устремились в сторону замка, распарывая утреннюю синеву смертоносными кометами, Катя не испугалась. Хотя образины были те еще: авангард отряда составляли высоченные люди в звериных масках — Кате хотелось надеяться, что это именно маски. Шерсть на них свалялась неопрятными окровавленными лохмами, а огненные шары, которые маги небрежно лепили из воздуха и перебрасывали на закованных в железо ладонях, словно боялись обжечься, казались горящими головами.

Когда кто-то на башне истошно, захлебываясь тем страхом, который хуже смерти, завопил:

— Кахвитор! Кахвитор идет! — и тотчас же получил по голове затрещину от соседа, еще способного держать себя в руках, Катя не испугалась.

Когда сразу несколько витых белых башенок охватило огнем, ей не было страшно. Совсем, хотя она сейчас стояла как раз на такой башне и смотрела, как нестерпимо сверкающий серебром лат отряд Рудина — Кахвитора, по-здешнему — собирается рассыпанным бисером у стен замка. В последнем ряду гарцевала бойкая каурая лошадка, и ее рыжеволосая всадница внезапно показалась Кате знакомой. Она всмотрелась и на мгновение изумленно оторопела: это же Лиза собственной персоной! Кого-кого, а ее Катя не ожидала здесь увидеть, тем более, среди нападавших. Катя смотрела на нее и невольно чувствовала тот тягучий томный зов, похожий на разлитый мед, пропитанный солнцем, какой она ощутила у русалочьего омута. Что же получается, Лиза здесь — русалка?