Эндшпиль

– Черт, – прошипел Зубатка, выждал еще минуту, убедился, что больше никого нет и, прячась за припаркованными машинами, проскользнул на восточную сторону улицы.

Зубатка не знал этого человека со стволом – он был слишком мал для того ублюдка, которого он видел во дворе, и слишком белым – для Марвина. Бесшумно добежав до угла, Зубатка прополз под кустами и высунул голову. Девушка уже прошла полквартала и собиралась переходить на другую сторону улицы. Тень с автоматом медленно скользила за нею. Зубатка четыре раза нажал на кнопку передатчика и двинулся следом. Черные брюки и ветровка делали его практически невидимым.

Он надеялся, что Натали отсоединила детонатор от этой чертовой Си-4. От взрывчатки Зубатке становилось не по себе. Он видел клочки, оставшиеся от его лучшего друга Лероя, когда этот безумный малый подорвал шашку, которую таскал при себе. Зубатка не боялся смерти – он не надеялся дожить и до тридцати, – но он хотел лежать улыбающимся в здоровом гробу в своем лучшем семисотдолларовом костюме и чтобы Марси, Шейла и Белинда плакали над ним.

Предупрежденный четырехкратным сигналом, Джексон рванул по улице и прижался к левому поребрику, чтобы прикрыть Натали, пока она открывала дверцу машины. Тот, с автоматом, обеими руками схватил ствол, установил его на крыше припаркованного “Вольво” и начал целиться в отблеск фонаря на ветровом стекле машины прямо перед лицом Джексона.

"Похоже, вечером у мадам Буду был не один чай со сливками, – подумал Зубатка. – Видать, здорово достали старую шлюху”. Он бесшумно подбежал в своих пятидесятидолларовых адидасовских кроссовках к белому ублюдку и сделал подсечку. Тот ударился подбородком о крышу “Вольво”, и Зубатка вдобавок шмякнул его лицом о стекло, после чего выхватил автомат и на всякий случай положил указательный палец на спусковой крючок. В фильмах они швыряются стволами, как игрушками, но Зубатка видел братишек, убитых из упавших револьверов. “Людей убивают не люди, – рассуждал он, оттаскивая тело подальше от тротуара, – а поганые стволы”.

Джексон дважды нажал на кнопку своего передатчика и завел мотор. Зубатка оглянулся, убедился, что белый ублюдок без сознания, но дышит, и только тогда спросил:

– Эй, братишка, что происходит?

– С дамой все в порядке, старик. Что у тебя? – Дешевый микрофон и слабая мощность исказили голос Джексона.

– Ублюдок с большим армейским револьвером 45 калибра, ему не понравилось твое лицо, старик. Сейчас он отдыхает.

– Как отдыхает? – проскрежетал голос Джексона.

– Дремлет. Что с ним делать? – У Зубатки был нож, но они решили, что если в таком фешенебельном районе будут обнаружены трупы, это может повредить делу.

– Тихо оттащи его куда-нибудь, – сказал Джексон.

– О'кей. – Зубатка поднял бесчувственное тело и бросил в кусты. Отряхнувшись, он снова нажал кнопку передатчика:

– Вы вернетесь или совсем сваливаете?

Из-за увеличившегося расстояния голос Джексона был едва слышен. Зубатка начал гадать, куда это они направляются.

– Позднее, старик, – ответил Джексон. – Не горячись. Мы вернемся. Не высовывайся.

– Черт, – выругался Зубатка, – вы, значит, едете кататься, а я сиди себе здесь?

– Право старшинства, старик. – Голос Джексона был уже еле слышен. – Я вступил в Братство Кирпичного завода, когда ты еще сидел в штанах своего папаши. Не высовывайся, братишка.

– Пошел к черту. – Зубатка помолчал, но ответа не последовало, и он понял, что они выехали за пределы слышимости. Он положил передатчик в карман и бесшумно двинулся обратно к своему укромному месту, вглядываясь в каждую тень, дабы удостовериться, что больше никаких военных сил мадам Буду не выслала.

Зубатка просидел между мусорным бачком и старым забором меньше десяти минут, вспоминая в подробностях и проигрывая одну из своих любимых сцен с Белиндой в постели гостиницы “Челтен”, когда за его спиной что-то хрустнуло. Он мгновенно вскочил, на ходу раскрывая лезвие стилета. Стоявший сзади человек казался ненастоящим – слишком огромным и без единого волоса на голове.

Одним взмахом своей мощной ладони Калли выбил нож из руки Зубатки. Затем правой рукой схватил худого негра за горло и поднял его в воздух.

Зубатка задыхался, перед глазами у него все расплывалось, но, даже находясь в тисках этой массивной туши, оторвавшей его от земли, он умудрился дважды лягнуть Калли в пах и так ударить по ушам лысого ублюдка, что у того могли разорваться барабанные перепонки. Однако чудовище даже не поморщилось. Зубатка потянулся пальцами к его глазам, но огромные руки на его горле сомкнулись еще плотнее, туже, а потом раздался громкий хруст ломающихся позвонков.