Энерган-22

Нани посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, вероятно, стараясь понять, сдержу ли я свое обещание. Потом, не проронив больше ни слова, вышел из камеры, вопреки обыкновению тихонько притворив дверь.

Два часа спустя меня снова поволокли на допрос. На сей раз в комнате был и Мак-Харрис — впервые с тех пор, как я оказался в “Конкисте”. Он сидел перед распятием мрачнее тучи, опершись изуродованной щекой о протез. От слабости я с трудом стоял на ногах.

— Садитесь! — бросил Командор, увидев, что я покачнулся.

Я сел. Мак-Харрис пристально посмотрел на меня, но не произнес ни слова. Командор подошел ближе — массивный, с квадратной головой, густые пряди волос спадают на лоб.

— Искров, — начал он, — вы человек неглупый и, наверно, понимаете, что стоит мне сказать слово — и вы расстанетесь с жизнью… Я кивнул. Он продолжал: — Вы сейчас разыгрываете из себя героя — готовы отдать жизнь за гуманное дело и все такое прочее. С нравственной точки зрения весьма похвально. Но точки зрения здравого смысла — глупость чистейшей воды. Вы забыли, что ваше поведение может стоить жизни не только вам одному. Если угодно, можем устроить вам встречу с вашими детьми. И женой. Потому что, как вы, верно, догадываетесь, они более не на Снежной горе…

У меня потемнело в глазах, на миг я потерял сознание. Сквозь темную пелену пробился голос Командора: — Скажу вам откровенно, Искров, если вы до сих пор еще живы, то единственно благодаря сеньору Мак-Харрису — это он взял вас под защиту.

Пейте, пейте, это не яд, а минеральная вода.

Я отхлебнул глоток и только тогда с трудом выдавил из себя: — Да, да, конечно, понимаю… Только сеньор Мак-Харрис мог взять на себя…

— Вообразите, он даже настаивает, чтобы я отступился от вас.

Выпустил на свободу. И ваших детей тоже. И жену.

Я ждал: сейчас будет названа цена этого великодушия.

— Взамен он хочет от вас всего две вещи…

Мак-Харрис по-прежнему хранил молчание, но не сводил с меня пристального взгляда. Командор закончил: — Вы должны указать местонахождение Эль Темпло. И Ясимьенто.

Усилием воли я вытеснил из сознания страшную картину — мои мальчики в змеиной яме — и, подняв голову, отчетливо произнес: — Если бы я знал, то сказал бы в самом начале… наших бесед.

Вы можете, — я чуть было не сказал “вырвать из груди мое сердце”, но благоразумно воздержался, — разорвать меня на куски, бросить на съедение к змеям, убить мою жену, детей, истребить весь мой род, это ничего не изменит. Я не знаю! Не знаю! Повторяю: по дороге в Эль Темпло я спал, меня усыпили. И проснулся уже в джунглях. Когда же я возвращался, меня усыпили в Эль Темпло, под землей, а проснулся я на поверхности.

— Где именно?

— Восточнее Скалистого массива, каких-нибудь полдня пути на машине до Кампо Верде по бывшей автостраде.

— Можете точно указать место?

— Вряд ли. Я находился под действием наркоза. Да и стайфли не позволял ориентироваться.

— Больше вы ничего не помните?

— Ничего.

Все это я повторял уже десятки, если не сотни раз, но Командору явно хотелось показать Мак-Харрису, что больше из меня ничего не выжмешь.

С улицы теперь уже совсем близко долетел шум манифестации.

Крики “Свободу Искрову!”, выстрелы. Мак-Харрис вздрогнул, качнул головой, Командор поспешно нажал кнопку: позади распятия показался телеэкран. Я вспомнил, как за несколько недель перед тем мы наблюдали другую манифестацию и расстрелы на проспекте Дель Принчипе. Но на сей раз прежде, чем включить экран, Командор вытолкал меня за дверь.

— В камеру! — приказал он.

Пока меня волокли по витым лестницам, в ушах не стихал гул манифестации. В камере я рухнул на пол — без сил, но гордый собой: выдержал, не сдался! Неожиданно рука нащупала под рогожей, в изголовье, газеты. Их была целая пачка, за несколько последних дней. Забившись в угол за дверью, спиной к глазку, я погрузился в чтение.

Мне и в голову не могло прийти, что мое возвращение в Америго-сити повлечет за собой такие последствия, причем не только в столице.

Конечно, из путаных, подчас противоречивых сообщений трудно было составить истинную картину происходящего, но одно мне стало совершенно ясно: непрочное спокойствие, установившееся после первого появления энергана, рухнуло, и, кажется, бесповоротно. Джина выбрался из бутылки, в ход пошли силы, развития которых никто не мог предугадать и проконтролировать. Насколько я мог понять из газет, главные события развернулись после просмотра фильма Агвиллы. Джонни Салуд не стал дожидаться вечера. Удрав с пресс-конференции, он тут же пустил его в эфир. Будучи человеком неглупым и хитрым, Джонни после моих разоблачений сообразил, что время Мак-Харриса прошло, и поторопился первым бросить камень в поверженного кумира, завоевывая тем самым славу “борца против «Альбатроса»”.

Сделав свое дело, он исчез, как сквозь землю провалился. Думаю, выжидал, как повернутся события.