Запомнившаяся мне картина моего детства: я сижу и смотрю, как над рисовым полем летит большая белая цапля. Прозрачен воздух начала осени, цапля машет натруженными крыльями, изящно изгибая шею. А я сижу неподалеку и смотрю на это поле, вдавленный своей болезнью в землю, не имеющий сил даже на то, чтобы встать и пробежать сотню метров, да что там — я не могу даже, как другие дети, подняться в полный рост, распрямить спину, подпрыгнуть с радостным криком — криком радости жизни, здоровья, счастья оттого, что все впереди…
У меня не было впереди ничего. У меня только и был этот миг — рисовое поле и цапля над ним. А я, зная, что будущего у меня нет, впитывал в себя этот прекрасный момент моей жизни до изнеможения, до тянущей боли в сердце — ах, если бы я был этой цаплей, если бы я был этим рисовым полем, я был бы вечен — вечен, я здоров, я счастлив, как сама природа…
И природа откликнулась на мой зов, на мою тоску, на мое отчаяние. Природа послала мне озарение — раз я хочу быть как природа, я должен учиться у природы: учиться свободе этой цапли, учиться здоровью и красоте рисового поля.
И я отказался от любой пищи кроме риса, — как будто чувствовал, что рис, добытый на живом рисовом поле, передаст мне жизненную силу этого поля. К ужасу моих родных, я отказывался от любой пищи кроме риса — и оказался прав. В тот момент моей жизни для меня это было самое целительное лекарство. Потом я начал добавлять к рису другую пищу. Но рис навсегда остался моим излюбленным блюдом.