Энергия Матери-Земли. Возвращение к истокам природы

Через глубокое эмпатическое переживание Гайи мы узнаем наставления и волю одушевленной вселенной и достигаем истины и опыта Гайи через порталы чувствующего сердца. Таким образом, получается, что мы поступаем не лучшим образом, а также вредим своему развивающемуся сообществу, если в своем метафизическом пантеоне мы просто заменяем богиню Гайю на более конвенциального всемогущего небесного Бога. Гайя не является каким-то отдаленным органом власти или какой-то возвышенной силой, к которой нужно взывать, но она является фактом и средством для нашего священного единства. Она неотделима от этого чудесного Целого, так же как мы неотделимы от ее песни и чуда.

Из всех восприятий своими чувствительными инструментами, Лавлок, возможно, ближе всего подошел к сути Гайи, когда говорил о той «песне» жизни. С разрушением жизненной формы и формы Земли пропадут участники общности. Если пропадают ноты, то целые музыкальные строки навсегда исчезают из летних ветров и из закрученных увядших листов. Преданная себе, ценности своих частей и целостности своей структуры, Гайя отвечает обновлением недостающих отрывков — увеличивая мост между созависимыми частями, ускоряя или замедляя при необходимости темп, привлекая силы остающихся частей, чтобы заполнить текстуру Целого. Именно Целое решает, когда высота тона, который мы берем, слишком высока или низка, а наша задача — определить ключ и метрику, знак, отмечающий наш вход в играющее произведение, и наше место в аранжировке.

Произведение окружает нас, заманчиво побуждая принять в нем участие. Приглашение разлито повсюду... в акустике нашего биологического региона, в увертюре грома, в рифах и порывах дождя, в безделицах недолговечных ручейков и в неустанном рефрене волн океана. В фугах брачующихся лягушек, контрапунктах прибрежных птиц, в заикающемся арпеджио воронов, в сюите раздуваемых ветром сосен. Каждая земная сущность отвечает из своего собственного бытия, согласно условиям своей формы, своего места, своей цели — медленное адажио почвы и адажиссимо гранитного пика. Курлыкающие голуби — траурно. Маленькие божьи коровки — нежно. Мягкие цветы — вполголоса. Дико — смелый лось, бросающий вызов друзьям, свистящий твоей паре. Бешено — неукрощенный огонь. Забавный койот — комически. Медведь, вулкан — очень громко. И люди, когда им приходится говорить, отстаивать важность чего-либо, сделать что-то поэтичным — речисто, с пафосом. И пока ты здесь, почему бы не донести все как можно слаще — мягко, нежно? От величественных фанфар рассвета до кульминационной коды заката, от храброго открытия жизни до ее декрещендо и финала, у нас нет иного выбора, кроме как следовать от одного движения к другому.

Со временем мы как вид, или по крайней мере как индивидуумы, сможем сказать, что наше смертное выражение достойно этой органической, унаследованной гармонии. Как и сама Земля, мы стремимся найти свои совершенные ритмы. Выразить себя в ключе жизни. Найти и, наслаждаясь, припасть к святому Граалю песни... сакральной песни Гайи.

Глава 4

Присутствие. Возвращение к священному «Сейчас»

Трагическое ощущение от жизни... не должно окутывать нас мрачным покрывалом депрессии и бессмысленности существования, оно призывает как раз к противоположному. Трагическое ощущение от жизни разворачивает человека к бьющей ключом радости настоящего. К смеху, чувственности, чудным вариациям любви, музыке и искусству и скромным моментам величия этого дня.

Питер Хамилл

Отважный исследователь в классической «Машине времени» Г. Дж. Уэллса отправляется из своей подвальной мастерской в фантастическом транспортном средстве собственного изобретения, оставляя после себя лишь круглый след в пыли, там, где оно некогда стояло. Так же и мы, «цивилизованные люди», часто отсутствуем, находясь за пределами досягаемости для разворачивающегося мира настоящего. Наши тела остаются на месте, совсем как этот след в пыли, в то время как наши умы движутся по кругу, то вперед, то назад по годам и столетиям, находясь в любом месте, кроме здесь... и в любом моменте, кроме сейчас.

При этом все остальное граничащее с нами творение тянется к нам в попытке восстановить контакт и воссоздать взаимоотношения, предлагая вдохновение, питание и информацию своим отделившимся человеческим собратьям. Этот обмен является одновременно энергетическим, физическим и духовным, и глубина его соответствует степени нашего присутствия. Выражаем ли мы уважение, потребляем или празднуем, польза от любого обмена, от любых взаимоотношений зависит от нашего целостного присутствия в теле, в данном месте, в весомости настоящего момента.