Итак, вопрос нашего времени: как нам управлять нашими коллективными «Я», так чтобы получать личную силу и чтить Землю? Как нам заповедывать политику взаимоотношений, не копируя исторические системы, известные своим разрушением и ложью? Конечно же, выбор, участвовать или нет, доброволен и должен зависеть от условий. Мы должны решить, когда участвовать, а когда — нет, взвешивая каждую ситуацию, возможное воздействие, которое мы можем на нее оказать, и воздействие, которое это участие окажет на нас. Правительство — это институт политики. Управлять — означает не только проявлять политическую власть, но также «направлять и ограничивать; контролировать действия или поведение кого-либо». Мы стремимся, чтобы наши политические и законодательные руководители не позволяли загрязняющим веществам отравлять устья рек и наказывали многонациональные лесозаготовительные компании, доводящие сотни видов растений и животных до вымирания. Некоторые из наиболее впечатляющих экологических достижений за последние несколько десятилетий носили политический характер, а наши победы были большей частью законодательными или судебными. Но, обращаясь в центральные органы власти, мы утверждаем силу тех же самых учреждений, что поддерживают основанные на получении прибыли лесозаготовительные компании, приводящие один вид за другим к невозвратимому вымиранию, которые колонизируют рабочую силу недоразвитых стран третьего мира и кодифицируют «право» асфальтировать практически каждый дюйм живой почвы во имя прогресса. А каждое экологическое судебное решение или закон можно легко обратить или аннулировать по капризу всегда растущего населения. Один из основополагающих вопросов для всех участников политической деятельности будет состоять в выборе между тем, чтобы оставить место для эволюционирующего мира природы, или предоставления его для человеческого обитания и использования. Слава каждому активисту и группе, которые смогли выиграть хотя бы одно поколение или одно десятилетие отсрочки для находящихся под угрозой лесов и отступающей дикой природы.
Проблема с системами и привлекательность анархии
В 60-х годах XX столетия существовала идеология, что вместо противостояния доминирующей парадигме будет лучше построить альтернативные здоровые инфраструктуры (сообщества, школы, кооперативы питания, духовные традиции) и затем наблюдать, как вокруг нас рушится Вавилон. Единственная проблема в том, что Вавилон процветает, и это процветание может продолжаться после убийства большого процента «высших» форм жизни, истощения последних запасов нефти и загрязнения воздуха и моря. Человечество скорее применит технологическое мастерство и политическую волю, чтобы пережить практически все, кроме микробов и тараканов... ценою любого другого живого существа.
К счастью, альтернативные структуры, которые мы создали, тоже выжили, хотя и как вновь разожженные мечты и проявления любящего Землю и мир меньшинства. И вместе с этим продолжает существовать противоположное течение мыслящих изгнанников, служащее своего рода антиподом удушающему порядку системы... представители которого называют себя анархистами, называют себя свободными.
В своем крайнем проявлении анархия создает потакающее личности мировоззрение и нефункциональное и конфликтное общество. Но неудивительно, что дети предпочитают анархичный упор на индивидуальное выражение, мотивацию и ответственность системологиям, которые так долго управляют нашим видом. Когда люди поддерживают связь со своими личными нуждами или связаны с нуждами и волей живой Земли, они не могут больше мириться с монотонностью бесцветного коммунизма или диктаторством защиты прав потребителей в массах, которое мы называем «демократией». Каждая «лучше организованная» система, известная человеку, опошляет, превращает в товар или полностью уничтожает индивидуальную свободу. Они демонстрируют такой род бездарной ригидности, которая превращает изгоев в мифических героев, гражданское непослушание в ритуал трансформации, а нонконформизм в разумный поиск смысла жизни. Они оскорбляют нашу истинную человеческую сущность, одновременно управляя миром Природы и разрушая его.