Энергия Матери-Земли. Возвращение к истокам природы

Священники могут отпустить вам грехи, а гуру — дать мантру для освобождения от кармического цикла. Консультанты могут бесконечно работать с вами, даже не требуя никаких существенных сдвигов. Но с учениями одухотворенной Земли, первобытного инстинкта и интуиции дело обстоит совсем не так... и не так оно обстоит с нами. Вам могут отпустить грехи, вы можете быть наполнены, но не избавлены от ответственности, поскольку осознанные люди имеют ответственность. Мы попросим вас не выходить за пределы, но участвовать. И мы будем ждать от вас изменений — чтобы вы становились все больше тем, кто вы есть: имеющими потребности, но и отдающими, уязвимыми и сильными, физическими и духовными, сердитыми и счастливыми, решительными и испуганными. Это самое малое, что мы можем сделать.

ДД: Что беспокоит вас больше всего?

ДХВ: Эпидемия небезопасности, которую разводит отделенность. Мы находимся в своего рода коллективном отрицании этого факта, но не существует ни одного явления, оказывающего большего влияния на нашу деятельность, ни одного фактора, вызывающего большего подавления нашей исконной магической человечности и нарушения и разрушения Природы. Пьяный в канаве и амбициозный застройщик, разрушающий драгоценные заболоченные территории, — оба откликаются на мучительную неуверенность в себе. Те, кто воздвигают монументальные небоскребы, равно как и те, кто разбивают о них самолеты, отчасти компенсируют тот же самый недостаток самоуважения.

Мир был бы более разумным, здоровым местом, если бы мы только могли по-настоящему, действительно полюбить себя. Но эта любовь к себе может прийти только тогда, когда мы начинаем признавать и ощущать свою жизнь как что-то воистину, глубоко значительное. Она растет пропорционально с каждым вызовом, который мы рискуем принять. Она укореняется и становится сильнее с каждым трудным, самоотверженным поиском, который мы стремимся завершить. И она несет величественные плоды, потому что мы начинаем осуществлять свою наиболее значительную цель. Настоящее самоуважение определяется нашей способностью делиться, а не тем, сколько мы имеем... не количеством практических или магических способностей, которыми мы обладаем, но тем, как мы их применяем.

ДД: Как насчет надежды?

ДХВ: Я ничего не ожидаю и надеюсь на чудеса. Я нахожу причину для надежды в неослабевающем сострадании Лобы. В лицах маленьких детей, в тоске и гневе беспокойных подростков и в решимости женщин племени запатиста. В усилиях приверженцев к традициям американских индейцев, неодруидов и радикальных язычников, духовных активистов и экологических этиков. В маленьких изданиях и региональных журналах. В городских садах и бурьяне, не поддающемуся гербицидам. Я нахожу надежду в настойчивости моих учеников и в заботе наших постоянно живущих здесь практикантов. И конечно же, я нахожу невероятно обнадеживающим, что после самого ужасного, что может сделать технократическая цивилизация, жизнь снова расцветет во всем своем многообразии и славе и будет цвести, пока солнце будет продолжать сиять!

Единственная вещь в мире, которая безнадежна, — это человек без надежды! Именно это заставляет меня говорить на каждой конференции, в каждой церкви или школе, которые меня приглашают, и проводить столько часов своей быстротечной жизни, перенося это все на бумагу.

ДД: Написание помогает?

ДХВ: Оно помогает — по крайней мере настолько, насколько мы поднимаем осознанность читателей о боли и блаженстве жизни, а также помогает побудить их к благородному отклику. Если мы напомним им не ставить никакой трибуны в качестве посредника между ними и Богом или между ними и прямым переживанием. Если они станут более чуткими и благодарными после прочтения наших слов, более склонными танцевать и менее говорить «этот танец мы посидим». Если они будут больше плакать, больше смеяться, больше чувствовать. Если они никогда не знали, как веселиться, а после этого начнут больше играть. Если они никогда не относились ни к чему серьезно, а приходят к работе с действительно непростыми вещами. Если мы можем уберечь их от наступания на те же самые грабли еще раз и позволить им изменить свои ошибки, на которых они могут учиться и расти. Если они прочитают обо всем, чему мы научились у конкретного тутового дерева, и потом тут же пойдут есть ягоды! Если они станут чуть менее терпимыми ко злу и искусственности и чуть более желающими рисковать. Если мы спровоцируем, соблазним их ступать босиком, чувствовать вкус еды, говорить «я люблю тебя» чаще или обнаруживать божественное творение в каждом цветке, что цветет на заднем дворе.

Это старая метафора, но все мы сажаем семена. Что возвращает нас к вопросу — можем ли мы надеяться на результаты? Человек, разбрасывающий семена, не может стоять рядом, ждать и смотреть, что вырастет в каждой ситуации. Иногда они взойдут на первый год. Другим может понадобиться десять-пятнадцать поколений, и они смогут взойти только там, где достаточно солнечного света, влажности, компоста, для того чтобы росток проклюнулся и расцвел.