Энергия страха, или Голова желтого кота

Не замечая дороги, Абдулла добрался до госпиталя, показал свои документы и попросил вызвать Хыдыра Нурыева. Через некоторое время вышла дежурная сестра и сказала, что Хыдыр не может. Помолчала и добавила: «Потому что плохо себя чувствует…» Абдулла понял, что добавила от себя, придумала, пожалев его, отца. С другой стороны, она могла подумать, что сыну стыдно — и потому он не захотел видеть родного отца…

Абдулла медленно направился к дому. Успокаивая себя тем, что должен терпеть. На то он и отец, чтобы терпеть. Наградой ему будет то время, когда у Хыдыра появится свой сын, и он поймет отца, и станет ближе к отцу…

Пока он шел к госпиталю, ничего не замечал, погруженный в свои мысли, в беседу с Хыдыром. А сейчас увидел, что улицы почти безлюдны, зато очень много полицейских. Так бывает во время выездов Великого Яшули. Правда, у нового четырехэтажного здания очень оживленно, народу собралось, как на торжественный митинг. Дети, девушки и юноши в национальных платьях и чапанах, а в основном — начальственного вида мужчины в костюмах. Облицованное белым мрамором, со сплошным фасадом из темного стекла, здание увито лентами, как невеста на выданье, а вверху, на фронтоне, — огромный портрет улыбающегося Великого Яшули. Чуть ниже — литые буквы, покрытые золотом: «Животноводческий банк».

Ну да, сегодня же торжественное открытие «Животноводческого банка». Откроет его сам Великий Яшули. Он открывает все, что построено. Что ни делается в стране — делается им и по его воле.

Как бы ни иронизировали критиканы вроде Белли Назара, а новые, великолепные здания банков украшают город. «Государственный банк», «Промышленный банк», «Крестьянский банк», «Газовый банк», «Коммерческий банк», «Строительный банк», «Народный банк», «Водный банк»… Теперь к ним прибавится «Животноводческий банк». Каждый из них открывал своим указом Великий Яшули и руководителей сам назначал. Говорят, что все они входят в систему государственного банка. Абдулла далек от бизнеса и не понимает, какую роль они играют в жизни страны. Зато знает, что черный валютный рынок в народе называется «Дайза-банк». Дайза, дайзашка — тетя, тетка, тетушка. Главные банкиры и кассиры в нем — женщины среднего возраста, крепкие на вид, смышленые, хваткие, языкастые, не лезущие в карман за словом, а только за деньгами. Они — самый живой банк в стране, работают на каждом углу города. Хочешь купить доллары, продать доллары — ни в одном из государственных тебе не продадут и не обменяют. Не положено. У нас своя национальная валюта, своя гордость и свои строгие порядки. Только «Тетушкин-банк» не мучается дурью и проворачивает все операции моментально, без бумаг и документов. Говорят, установленный государством курс доллара в пять раз ниже, чем на черном рынке. Но по такой цене, в пять раз дешевле, никто никогда доллары не покупал и не может купить. Однако, говорят, есть люди, которые имеют возможность. Потом сдают их в «Тетушкин-банк» по пятикратной цене, приобретают мешки национальных манатов и на них снова покупают «зелень» по государственному курсу. Нет в Ашхабаде человека, который бы не слышал, что «Тетушкин-банк» — уличный филиал государственной финансовой системы. Что до маната — национальной валюты и национальной гордости, то Великий Яшули премии от своего имени и от имени государства официально объявляет и выдает в долларах. Не в манатах.

А сегодня он благословит на богатую жизнь во благо туркмен еще одно хранилище долларов. Абдулла представил торжества, посвященные открытию банка. Он до мельчайших деталей знал, как они будут происходить — сценарий один и тот же. Абдулла стоит среди людей, удостоенных высочайшей чести — встречать Великого Яшули у ступенек парадной лестницы, ведущей в банк. В пяти-десяти шагах от красной ковровой дороги, по которой проследует Великий Яшули. В других странах ее называют дорожка, а здесь это дорога, устланная драгоценными, знаменитыми на весь мир туркменскими коврами ручной работы. Тянется она от улицы. Лимузин останавливается, заезжая на ковры. Великий Яшули всегда идет один. Расстояние от свиты рассчитано с точностью до сантиметра, чтобы никто, кроме него, не попал в кадр телевизионной камеры. Помимо всего прочего, здесь кроется еще и забота об истории. Нельзя оставлять потомкам хронику, где рядом с Великим Яшули будут запечатлены люди, которых никто не знает и не помнит. Сегодня они в свите, завтра — неизвестно. Их сменят другие, которые послезавтра также канут в номенклатурную черную дыру. Только Великий Яшули вечен.