Производство главенствует над денежным рынком и рынком ценных бумаг, его законы имеют определяющее значение для обоих этих рынков, однако оба они внутри общей зависимости обнаруживают свои собственные законы и фазы, влияющие на ход промышленности. Более того, с расширением торговли деньгами до торговли ценными бумагами в виде не только государственных облигаций, но также акций промышленных и транспортных предприятий, эта торговля приобретает «прямое господство над частью производства»[89], банкиры и торговцы ценными бумагами прибирают к рукам отдельные предприятия, начинают фактически командовать производством.
Денежный рынок, как относительно независимая сфера, может переживать свои собственные кризисы, которые порождаются такими факторами, в отношении которых кризисные нарушения промышленности играют лишь подчиненную роль или вообще не играют никакой роли. Но денежные кризисы и всякие другие пертурбации денежного рынка обязательно должны оказывать определенное обратное воздействие на положение дел в промышленности. Прозорливость и глубина Энгельса в этих вопросах полностью подтверждаются характером современных валютных кризисов буржуазного мира, тем фактом, что они возникают даже в восходящей фазе экономического цикла.
Политическое движение, говорил Энгельс, определяется экономическим движением, из известных потребностей экономической жизни возникает политическая сила – государство, отражающее каждый раз определенные экономические интересы[90]. В целом государство, указывал Энгельс, «является лишь выражением, в концентрированной форме, экономических потребностей класса, господствующего в производстве»[91]
Рабочий класс и его политический авангард в лице хорошо организованной партии борются за установление диктатуры пролетариата, отдавая себе отчет в том, что эта новая власть, пришедшая на смену господству буржуазии, не может и не должна быть экономически нейтральной и тем более бессильной. Важнейшее назначение пролетарской диктатуры – научное управление экономикой, плановая организация экономической деятельности ассоциированных производителей. «Насилие (то есть государственная власть) – это тоже экономическая сила!»[93]. Экономическая потенция государственной власти неизмеримо возрастает благодаря общественной собственности на средства производства.
Отсюда со всей очевидностью напрашивается, в частности, тот вывод, что экономическую деятельность современного буржуазного государства, различные формы и методы государственно-монополистического хозяйствования и регулирования экономики должна изучать и, как известно, фактически изучает политическая экономия, хотя, быть может, эти проблемы и не составляют непосредственно ее предмета. Никто не оспаривает того факта, что социально-экономические проблемы государственно-монополистического капитализма, вытекающие из слияния силы буржуазного государства с силой монополий, являются важнейшей составной частью политической экономии современного капитализма.
Несомненно также, что рассмотрение экономической деятельности социалистического государства, не только объективных основ, но и общих аспектов, форм и методов экономической политики, механизма использования объективных экономических законов посредством экономической политики, обратного влияния вообще надстроечных категорий на экономический базис общества – его производственные отношения – относится к области теории, входит в круг проблем, изучаемых политической экономией социализма.