Энглби

— Не так уж и поздно. Около двенадцати. Спектакль закончился в десять. Кэрол и Том пригласили меня выпить по рюмочке. Дома я была в двенадцатом часу, легла, только стала засыпать, являешься ты. И видок у тебя не ахти.

— В смысле? Пьяный?

— Да. И рука в крови. И ты был словно… не в себе.

— Как я добрался из Масуэлл-Хилла?

— Видимо, на такси. Мне ты не сказал.

— Не сказал?

— Нет.

— Но после моего ухода со спектакля прошло почти три часа. Неужели тебя не интересовало, где я был?

— Интересовало, но ты был не очень разговорчив. Пошел в ванную, а потом рухнул на кровать. Я помогла тебе раздеться, и в ту же минуту ты уснул.

Кое-что становилось на свои места. Сразу уснул — это наркотическое действие таблеток и водки. Но о том, что я делал примерно с четверти восьмого, когда меня охватила паника, до примерно половины двенадцатого, когда я поймал такси, у меня не было ни малейшего представления.

Я ехал в Уэльс на «Пежо-405» по трассе М4 и слушал дневной выпуск новостей «Радио-4». Дело было, думаю, неподалеку от Хангерфорда, я как раз прикидывал, успею туда заехать и поискать паб с нормальной едой или придется довольствоваться тем, что дают на сервисной станции «Мембери».

В длинных поездках я обычно разговариваю сам с собой, чтобы расставить все по полочкам. Репетирую, например, что скажу Маргарет или старикану ДТ, если вдруг решусь поклянчить у него прибавку. Или троице из «Индепендент» (в последний момент газету решили не называть «Нашей страной»), если наконец раскачаюсь подать туда заявление и описать свою зону ответственности. Иногда я толкаю политический спич или спорю с теми, кто пересматривает свое отношение к альбому Tarkus, записанному Emerson, Lake & Palmer еще в 1971 году. Это я к тому, что, если у меня играет радио или кассета с музыкой, я слушаю их вполуха. Поскольку погружен в собственный мир.

Поэтому мне было непросто мысленно отмотать все назад и вспомнить, что именно я тогда не слушал. Первые слова, прорвавшиеся сквозь мои мысли, были: «…сообщает, что полиция Восточной Англии обнаружила тело молодой женщины».

Возможно, я все пропустил, поскольку до этих слов ничего для меня интересного просто не было.

Во всяком случае, машина вильнула вбок, грузовик сзади яростно загудел, я снова вернулся в средний ряд, откуда, мигнув фарами, перестроился во внутренний и прибавил громкость.

— Да, Брайан, совершенно верно. Телевизионная пресс-конференция ожидается сегодня в пять часов вечера, на которой сотрудники полиции сообщат некоторые подробности. Пока они не могут со всей ответственностью утверждать, что тело принадлежит студентке Дженнифер Аркланд, пропавшей без вести в семьдесят четвертом году. Тогда ее исчезновение вызвало бурную реакцию в обществе.

— Что еще тебе известно об этой находке, Салли?

— В общем-то немного. Тело, как я понимаю, обнаружено случайно, мужчиной, который выгуливал собаку вчера вечером неподалеку от деревни Рэмптон. Полиция пока не дает никаких комментариев, но, судя по их молчанию, готовится серьезное официальное заявление.

— Как будет происходить процесс опознания?

— Все, разумеется, зависит от времени наступления смерти. Но если это действительно Дженнифер Аркланд и если она погибла именно тогда, после исчезновения, то потребуется дентальная идентификация.

— Это надежный метод?

— Насколько я понимаю, вполне. Да, Брайан, вполне.

— Ее родители как-то комментировали это событие?

— Ее отец умер несколько лет назад, а с мамой пока связаться не удалось.

— Большое спасибо, Салли. Дальнейшие новости об этом вы узнаете, если настроитесь на нашу волну в пять часов вечера.

Я съехал на подъездную дорожку к «Мембери», по дорожным знакам вырулил на парковку, встал, заглушил мотор.

Я не знал, что мне теперь делать. Я был опустошен. Подавшись вперед, я положил голову на руль. Бедная Джен. Значит, ее правда нет в живых.

Ощущение безмерной слабости поднималось снизу вверх, из ниши для ног, через сиденье, к плечам. Казалось, я больше никогда не смогу пошевелиться.

Глава десятая

В ПЯТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА я сидел у телевизора в номере гостиницы «Кардифф». Радио я тоже включил.

Пресс-конференция должна была вот-вот начаться.

Камера показывала длинный стол, покрытый белой, до полу, скатертью, сзади — синие ширмы, на центральной виднелся немного скособоченный герб местной полиции. У стола стояло пять кресел, перед каждым табличка с фамилией, нечитаемой с такого расстояния, графины с водой, букет из микрофонов перед центральным креслом и по одному перед остальными. На переднем плане — оранжевые, синие, черные провода. Один за другим появлялись техники и местные чиновники, проверяли кресла, поправляли микрофоны и уходили снова. Телекамера вдруг развернулась и скользнула по рядам журналистов на раскладных стульях. Сочетание яркого верхнего света и софитов создавало атмосферу циркового представления. Журналисты возбужденно переговаривались.

Я думал о малютке Дженнифер в шарфе цветов ее колледжа.