Энглби

Ага, вот именно! Эксли говорил, есть документы даже еще лаконичнее. Что до беспомощной логики замкнутого цикла — он сумасшедший, потому что виновен, но может исправиться, потому что сумасшедший, — Джулиан так и сказал, там у них все такие.

Что за мастерское создание — человек…[55] Свести все благородство разума Энглби, всю ни с чем не сравнимую сложность человеческой психики во всей ее блистательной и завораживающей красоте к полудюжине логических ляпсусов, выписанных дешевой шариковой ручкой на бланке КГК…

Зато сам процесс получился довольно увлекательным.

Хотя обвинение напирало на тот факт, что я живу вполне «нормальной» жизнью и вполне справляюсь с высокооплачиваемой и ответственной работой, Харви собрал неприличное количество свидетелей, сообщивших о моих странностях. Потом вызвал меня и стал подробно допрашивать о том, что произошло. Я даже не старался придуриваться — правда и без того выглядела более чем дико.

Когда настал черед Джулиана Эксли, тот кратко изложил свои соображения (в режиссуре Харви), но не очень удачно отбивался от адвоката обвинения — гадкого создания по фамилии Тиндалл. По мнению Тиндалла, любой приговор, кроме пожизненного срока в тюрьме Паркхерст, стал бы проявлением пренебрежения к тяжести преступления и неуважения к памяти Дженнифер и к ее родственникам. При этом он несколько раз ссылался на некую «статью 47» — своего рода подстраховку, гласящую, что заключенного в случае необходимости можно перевести в клинику по решению психиатров. Идеальное решение — отклонить ходатайство в силу чудовищности совершенного деяния и упечь меня в Паркхерст; зачем сейчас погружаться в дебри психиатрии, пусть специалисты с ним потом разбираются. Думаю, именно так они посадили Сатклиффа — компромисс выглядел крайне соблазнительно.

Специфика ходатайства вынуждала Тиндалла атаковать его по существу, что он и делал сразу с двух флангов: во-первых, сам диагноз — невнятная чушь (тут не поспоришь!), а во-вторых, даже если в нем что-то есть (что неочевидно), это вряд ли существенно (ему нравилось это слово) уменьшает степень моей ответственности.

Все сошлись на том, что главное — в какой степени мои оценки определялись психическим состоянием. Тиндалл настаивал, что моральные соображения в моем случае сопоставимы с медицинскими, так что судить об этом психиатры правомочны в той же степени, что его светлость судья и коллегия присяжных. Это вопрос лишь здравого смысла и интуиции. Эксли немного отступил, но подчеркнул, что его коллеги все же внесли свой «вклад».

Харви начал контратаку с огромной цитаты, которую откопал в одном из протоколов Апелляционного суда. Там старший судья говорит о «состоянии психики, столь отличном от психики обычного человека, что впору говорить о ненормальности… [влияющем] на способность волевым образом контролировать физичеcкие действия, соотнося их с доводами рассудка». Он изощренно манипулировал присяжными как «разумными мужчинами и женщинами», хотя предлагаемый тезис не имел отношения ни к науке, ни к логике: подсудимый точно был не в себе, раз его угораздило такое совершить.

Тем не менее все прокатило. Говорил Харви убедительно, вовлекая в рассуждения и его светлость судью, и присяжных, и даже меня, как будто разгадывал трудный кроссворд, благодарно принимая любую подсказку.

Но Тиндалл не сдавался. Теперь он напал на диагноз «личностное расстройство» как таковой. Если человек шизофреник, у него нелады с головой постоянно. А те, у кого не находят психического заболевания, — то есть я — попадают в специализированные клиники только после того, как совершат что-нибудь ужасное. Почему-то убийство считается достаточным основанием для освобождения от ответственности. Отсюда Тиндалл перекинул и правда пугающий логический мостик: если исходить из того, что психопатия — это отклонение от ментальной нормы, почему же психопатов нет в обычных клиниках, не имеющих отношения к пенитенциарным учреждениям?

Повисла противная пауза: все переваривали услышанное.

— Доктор Эксли, хочу адресовать этот вопрос вам. Сколько людей, именуемых психопатами, получают лечение до совершения ими убийства? Не является ли психопатия на самом деле лишь замысловатым термином для подлости?

Разумеется, Эксли не располагал сведениями, сколько некриминальных психопатов наблюдается у нетюремных невропатологов (подозреваю, от нуля до единицы), и малость растерялся.