Энглби

В тесной буфетной молодой полицейский начал отрывать половицы.

— Это обязательно? — спросил я у Пека. — Что вы рассчитываете найти?

Пек молча посмотрел на меня тяжелым взглядом, как бы означавшим, что теперь все всерьез. Доброго дядюшки больше не было.

Над тем местом, где Кэннон распорол мой матрас, взвилось облачко пыли.

Бред какой-то.

Обернувшись к Таунсенду, я улыбнулся и закатил глаза. Мол, плоуды, что с них взять.

Таунсенд в ответ не улыбнулся. Он крутил свои пальцы так энергично, что казалось, задумал их сжечь, добыв огонь трением.

— Осторожнее, — попросил я Кэннона, сдирающего с пробковой доски постер Procol Harum. — Давайте я сам.

Я бережно положил постер на стол, а Кэннон отвинтил доску и стал ощупывать стену за ней. Постучал несколько раз по гладкой штукатурке с глубокомысленным видом, точно медик из Гонвилл- и Гай-колледжа, перкутирующий грудную клетку своего первого пациента.

Доску я тоже положил на стол. Рожица Джули улыбалась мне из-под соломенного канотье. Тогда, в тринадцать лет, она выглядела взрослее, чем теперь. Сформировавшаяся грудь, вечеринки, группа Queen, хотя я уверен, что любимой так и осталась T. Rex — Metal Guru/I-is it true. Ох, Джулз.

Кэннон посветил наверх — вероятно, предполагая, что я снял штукатурку, влез на стремянку, выложил тело кусок за куском между балок, снова заштукатурил, покрасил и припорошил некоторым количеством пыли, чтобы слилось с остальным потолком. Надеюсь, на нем не проступили кровавые пятна.

Допустим, в прошлый раз я произвел на них впечатление человека рукастого, когда рассказывал про съемки, — но не до такой же степени!

Молодой полисмен изучал мою одежду, поднося вещь за вещью под 60-ваттную потолочную лампу — видимо, в поисках пятен. Часть рубашек и нижних вещей он складывал в большой мешок для мусора, — в том числе футболку с Донни Осмондом, которую Джули для смеха подарила мне на Рождество.

Я думал о пакете с восемью унциями дури, который спрятал в дымоходе, когда забрал у Стеллингса. Но тут надо знать устройство трубы и как повернуть руку, чтобы нащупать внутренний выступ.

— Надеюсь, вы все приберете, когда закончите, — сказал я.

— Издеваешься, засранец? — Пек вдруг резко наклонился к самому моему лицу — ничего общего с добрым дядюшкой. — Мы найдем того, кто это сделал. Не сегодня, так завтра, не волнуйся. Мы раскроем это преступление. Барри, проверь письменный стол.

К этому моменту доктор Таунсенд настолько издергался, что был вынужден выйти, покуда Кэннон рылся в моих бумагах — крайне немногочисленных. Конспекты и прочие записи я держал в шкафчике при входе в биологическую лабораторию.

А в столе не было ни писем от девушек, ни даже от мамы. Правда, само их отсутствие можно при желании счесть подозрительным.

— Значит, вы туда ходили? — спросил Кэннон. Он достал листок с порядком службы в часовне колледжа Джен.

— Да, конечно.

— И как служба, понравилась? — спросил Пек.

— Служба была прекрасная. Но грустная. Что естественно.

Еще один полицейский в штатском занялся моими книгами. На распродаже «все по десять пенсов» возле книжного «Гэллоуэй и Портер» я купил издание под названием «Пастбищная трава» и вырезал середину — под траву, само собой. Я не помнил, оставалась она там или нет. Вряд ли, умещалось там мало, а я по мелочи больше не торгую. Таунсенд бы оценил название — полностью оно звучало: «Пастбищная трава: неравномерность распределения при ветровом переносе семян».

Я все же надеялся, что Таунсенд за меня вступится, но его, казалось, заворожила вся эта бурная деятельность. На вопросы Пека он отвечал с почтением.

— Очень хорошо, инспектор. Разумеется, инспектор.

Потом он решил продемонстрировать свое превосходство и высокомерно добавил:

— Прошу вас, не оставляйте усилий. Я совершенно уверен, что в конечном итоге они окажутся соразмерными.

Пек посмотрел на него как на сумасшедшего.

Через два часа Пек распорядился прекратить обыск, и полицейские столпились у выхода.

— Пока все. — Пек обернулся к Таунсенду: — Подъезд закрыт до особого распоряжения. Остальных студентов придется отселить в другие помещения.

— Надолго?

Пек посмотрел на патологоанатома.

— Дня два, не меньше.

— Сейчас же скажу старшему воспитателю.

Мы шли через дворик к главным воротам.

— До свидания, инспектор. Удачного вам расследования, — сказал Таунсенд, рискнув подпустить иронии, поскольку на сегодня все вроде бы обошлось.

— Завтра в семь утра мы продолжим, — сказал Пек, не утруждая себя ответной любезной улыбкой. — Предупредите привратника.

Когда они отбыли, мы с Таунсендом отправились к казначею колледжа выяснять, в какой из гостевых комнат я могу переждать, пока полиция управится с моей. Потом зашли к привратнику, он сделал запись в журнале и выдал мне ключ.

Выйдя, я окинул взглядом Фронт-Корт.

— Меня все это несколько тревожит, — сказал я Таунсенду. — Не могли бы вы…

— Уверен, все обойдется, — глухо ответил он и посмотрел на свои часы. — О боже. У меня коллоквиум.