«Энигма». Как был взломан немецкий шифратор

Дилли Нокс, который руководил группой английских криптоаналитиков, безуспешно пытавшихся взломать «Энигму» перед войной, в конце 1939 года написал Деннистону письмо, в котором, в частности, говорилось: «Тьюринга очень трудно заставить заниматься чем-то одним. Он очень умен, но довольно безответствен и дает слишком много указаний разной степени полезности. У меня пока достаточно авторитета – но только пока – и способностей, чтобы заставить его до некоторой степени соблюдать порядок и дисциплину».

Тьюринг действительно не был похож ни на кого из своих коллег в Блетчли-Парке. Во-первых, он был гомосексуалистом, что представляло, помимо моральной стороны, серьезную угрозу безопасности: пойманный с поличным, Тьюринг мог стать объектом вербовки в результате шантажа. Неизвестно, знал ли о его нетрадиционной сексуальной ориентации Деннистон, но некоторым коллегам Тьюринга она была хорошо известна.

Во-вторых, Тьюринг отличался большой эксцентричностью. Многие годы спустя один из его бывших помощников высказал мнение, что, по меркам сегодняшних представлений о психических заболеваниях, у Тьюринга несомненно диагностировали бы аутизм в острой форме. Людям, страдающим аутизмом, приходят в голову блестящие идеи, но в то же время они не знают, как общаться с другими людьми, и не отдают себе отчета в том, что остальные могут подумать об их поведении, они одержимы своей работой и предпочитают выполнять ее в одиночку. Достоверно установить, страдал ли Тьюринг аутизмом, не представляется возможным, однако у него наличествовали все симптомы этого психического заболевания. Он был очень одинок как в частной жизни, так и в своих научных исследованиях. Еще в 1934 году, будучи студентом Королевского колледжа, Тьюринг доказал одну математическую теорему, а когда поделился своим открытием с научным руководителем, то узнал, что эта теорема была доказана двенадцать лет назад. В Блетчли-Парке Тьюринг занялся военно-морской «Энигмой», как он сам выразился, «потому, что никто другой не уделял ей внимания и она была в моем распоряжении». Всякий раз, перед тем как сказать что-нибудь, по его мнению, важное, он издавал пронзительный вопль, заставляя окружающих вздрагивать и воздерживаться от замечаний, которые могли помешать ходу его мыслей. Тьюринг не любил светской беседы, редко шутил, чужим же шуткам улыбался, только заметив, что им смеются остальные. Чтобы ни с кем не разговаривать, обычно ходил не поднимая головы, чурался любых попыток заговорить с ним.

Больше всего Тьюринг не любил иметь дело с людьми, которых считал ниже себя по интеллекту. С женщинами – особенно. Он жаловался своим коллегам: «Мне так тяжело общаться с женщинами. Я не знаю, в чем дело, – в их образовании, в их происхождении или в чем-то еще. Но как только они начинают говорить банальности, мне кажется, будто у них изо рта выпрыгнула жаба».

Единственный случай, когда Тьюринг сблизился с женщиной, произошел в 1941 году. Он обручился с Джоан Кларк, способной женщиной-криптоаналитиком, работавшей в Блетчли-Парке над взломом военно-морской «Энигмы». Однако через несколько месяцев разорвал помолвку, объяснив свое решение тем, что накануне ему приснился сон, в котором матушка не одобрила его выбор. А против воли матери он пойти никак не может. Но наиболее странно Тьюринг начинал вести себя с наступлением лета. Он страдал аллергическим насморком, однако, вместо того чтобы сидеть дома в разгар цветения растений, гонял по округе на велосипеде, натянув на себя противогаз. Цепь на его двухколесной машине была неисправна, но Тьюринг отказывался ее чинить и развлекался тем, что считал количество оборотов, которые делала цепь, прежде чем начинала вести себя неустойчиво, а затем крутил педали назад до тех пор, пока она снова не начинала нормально работать. Тьюринг мог бросить свой велосипед в любом месте, но кружку, из которой пил чай, приковал железной цепью к батарее.

В Блетчли-Парке надеялись, что чудной, но изобретательный Тьюринг найдет способ взломать военно-морскую «Энигму». Больше всех этого хотел его непосредственный начальник Фрэнк Берч. Ведь в самом начале войны в Блетчли-Парке преобладало мнение, что «Энигму» взломать невозможно. Узнав о том, что были прочитаны шифровки люфтваффе, Берч очень огорчился, что такого же успеха не удается добиться для военно-морской «Энигмы». Накопившееся по этому поводу раздражение он излил 21 августа 1940 года на страницах своего письма первому заместителю Деннистона Эдуарду Тревису: «Тьюринг и Твинн – выдающиеся люди, но, подобно многим другим выдающимся людям, они непрактичны. Они неопрятны, они теряют вещи, они не могут ничего правильно скопировать, они мечутся между теорией и «подстрочником». И они не обладают целеустремленностью людей практичных».