Энигма

Они пошли к деревьям Кенвуд-Хауса. Она упрямо придерживалась заключенной сделки. Ее теория не раньше чая. И поэтому они разговаривали, как незнакомые, случайно встретившиеся люди, какими и были. О своих профессиях, которые у них обоих были сопряжены с разочарованием, неизбежным из-за приписываемых им престижа и увлекательности. Когда он упомянул, что знает про ее рассказы для детей, она призналась в честолюбивом желании достигнуть чего-то на литературном поприще уже для взрослых. Она тщится написать роман. Он продвигается так медленно. Столько приходится зачеркивать и начинать сначала; и так трудно понять, действительно ли у тебя есть талант, или ты просто жертва литературной атмосферы, окружавшей тебя с детства. И он чувствовал к своей работе что-то похожее: заложенные и в ней разочарования и бесконечные недели, не приносящие ничего. К некоторому взаимному удивлению они обнаружили заразным культурным антуражем не высказанную словами идентичность их ситуаций. Он стоял в очереди к чайному столу позади своей свидетельницы, разглядывая ее затылок, нежную кожу над вырезом платья, крахмально-голубые полоски в мучной белизне. И он понял, что должен увидеться с ней снова вне службы. Проблем с девушками у него не было. Тут крылась не сексуальная неуверенность, не культурное и классовое различие, а нечто психологическое, сознание, что он вопреки нетактичности — но даже нетактичность эта была своего рода честностью — имеет дело с более быстрым и более взыскательным умом в сфере эмоций и личных отношений… Традиционна неприемлемость ему подобных для ей подобных, и вдобавок новый политический барьер, если ум этот был еще и прогрессивным, — то, что он назвал прокаженностью. Что-то в ней обладало чем- то, чего ему не хватало: потенциал, который как залежная земля ожидал именно этой маловероятной богини пшеничного поля; направление, которому он мог бы последовать, лишь бы она указала куда. Одним словом — честность. Он уже давно не испытывал такого мгновенного и такого напряженного желания. Тем не менее решение он принял мудрое.

Они нашли свободный столик в углу. На этот раз она взяла сигарету.

— Ну так выкладывайте.

— Ничего реального. Одни выдумки.

Она закусила губы, губы без номады, ожидая его реакции.

— Которые раскрывают дело?

— Финт в сторону. Давайте притворимся, что все относящееся к Филдингам, даже мы с вами, сидящие сейчас здесь, содержится в романе. Детективном. Хорошо? Где-то кто-то пишет нас, мы не реальны. Он или она решает, кто мы, что мы делаем, ну, все про нас. — Она поиграла ложечкой, темные смеющиеся глаза обратились на него. — Вы понимаете?

— Еле-еле.

— У романа должен быть конец. Тайна невозможна без разгадки. Если вы писатель, то обязаны что-то придумать.

— Я почти весь прошлый месяц потратил на…

— Да, но только в реальности. Разница между «у меня не хватает фактов, а потому я не могу принять решение» и «у меня не хватает фактов, но я абсолютно обязан что-то решить».

Он ощутил некоторое уравнение в чашах весов: наконец-то и в этой девушке обнаружился недостаток — церебральная глуповатость. В ком-нибудь не столь привлекательном во всех остальных отношениях такой изъян вызвал бы у него раздражение, но в данных обстоятельствах принес только облегчение. Он улыбнулся.

— Мы тоже играем в эту игру. Ну да не важно.

Она снова закусила губы.

— Я намерена отбросить вариант с deus ex machina. Это не подлинное искусство. В сущности, жуткое жульничество.

— Вы не могли бы…

Она улыбнулась.

— Бог из машины. Прием греческих трагедий. Когда не удавалось разработать логический конец с человеческих позиций, за уши притягивалось что-нибудь свыше. Злодея поражала молния. Ему на голову обрушивалась печная труба. Понимаете?

— Я снова ощущаю почву под ногами.

— Разумеется, посещение Британского музея могло быть чистейшим совпадением. С другой стороны, исчезнувший мужчина, возможно, действительно решил увидеться с этой девушкой. Поэтому, думается, писатель заставил бы его — когда он не нашел ее в читальном зале — позвонить в издательство, где она работает. В ее дне есть пробел. Между половиной пятого, когда она ушла с работы, до примерно восьми, когда она встретилась с Питером Филдингом, чтобы пойти на довольно мерзкую вечеринку.

Внезапно он ощутил куда большую растерянность. Его поддразнивают — то есть он ей нравится? Или над ним бесцеремонно смеются, то есть он ей не нравится?

— Значит, они встретились?

Она подняла палец.

— Писатель мог бы устроить им встречу. Он бы сделал это спонтанным решением. Очевидно, встреча была бы куда лучше спланирована, если бы исчезнувший человек заранее ее задумал. Ему бы пришлось сказать что-нибудь вроде… Я только что сломался, не выдержал всего, что скрыто меня давило. Я не знаю, к кому обратиться, а вы кажетесь отзывчивой и разумной девушкой, вы…

— Эта разумная девушка рассказала бы мне все это?

— Только при полной уверенности, что доказать ничего нельзя. А такая уверенность не исключена. Поскольку к этому времени полиция, видимо, даже не заподозрила возможности такой встречи.

— Поправка: не нашла доказательств.