Энигматист <Дело о Божьей Матери>

— Синьорита Руффальди уверяет меня, что ассоциация долго не протянет. Что ж, возможно. И хотя наши разногласия куда меньше, чем те, что рассорили католиков с протестантами, прийти к единству непросто. Но рано или поздно это случится. Наше время еще настанет!

Глава новоязычников поднял бокал, превращая последнюю фразу в подобие тоста. Однако Глебу показалось, что это было больше похоже на угрозу.

Между тем Вески принялся развивать тему:

— Если известно, что человек по натуре полигамен, то по какому праву мы отказываем ему в аналогичном подходе к богам? Почему их не может быть много? А возьмите великих ученых. Всякий раз, когда у кого-то из новоиспеченных нобелевских лауреатов берут интервью, их спрашивают об отношениях с Богом. И каждый второй, как правило, мямлит что-то насчет того, что в церковь, конечно, не ходит, но глубоко верит в Высший Разум, Вселенскую Мудрость и тому подобное. Но, если подумать, это же чистой воды язычество! Оно в крови у всякого неглупого, способного критически мыслить человека. Вспомните слова Лорда Байрона: «Во мне есть нечто языческое — я ничего не отрицаю, но сомневаюсь во всем». И потом, не будем забывать, что языческий Рим процветал и властвовал тысячу лет. А став христианским, едва продержался одно столетие.

— То есть вы полагаете, что если многобожие вернется, то вернется надолго? — спросил Глеб.

— Абсолютно в этом уверен. — Вески снова пригубил из бокала. — Вы историк, не так ли?

Глеб кивнул.

— Тогда не нужно вам объяснять, что история — это никакая не спираль, как полагают многие, а чистой воды маятник. Сначала язычники притесняли христиан. Затем маятник качнулся в обратную сторону и христиане вволю отыгрались за былые обиды. После чего стараниями Юлиана маятник снова поменял направление.

Внимательно посмотрев на Вески, Стольцев тщетно пытался прочитать по его лицу случайно ли тот упомянул императора-отступника или и в самом деле знает о событиях во Флоренции много больше, чем хочет показать. Вернувшись к вопросу о причастности итальянских язычников к похищению икон, Вески признал, что даже если эти опасения подтвердятся, повлиять на братьев по вере он, к сожалению, не способен. Тем не менее президент ассоциации «Новый Рим» клятвенно заверил Глеба в том, что если что-нибудь узнает, то тут же сообщит Франческе Руффальди. Глеб в этом почему-то сразу усомнился.

Вкратце обсудив тему веротерпимости и немного поспорив с доводами Вески насчет того, что в двадцать первом веке религиозная рознь превратилась в основную движущую силу истории, Стольцев поблагодарил хозяина — пришло время прощаться.

Напоследок Вески после некоторых колебаний задал явно волнующий его вопрос:

— А что станет с иконой, когда вы ее найдете?

— Она вернется домой.

— Это понятно. Я о другом. Если вся эта история про картину Зевксиса — правда, не стоит ли подумать о том, чтобы наконец мирно разделить эти две святыни? Вам свою, а нам — нашу?

Они уже покидали кабинет, когда хозяин включил свой мобильный, на время разговора вежливо переведенный в режим вибросигнала. Телефон тут же затрясся мелкой дрожью, предупреждая о входящем звонке. Любопытно, что рингтоном служил все тот же странный трек с античной «музыкой».

Глава XXXV

Как разъяснил мне прозорливый Мардоний, возведя Юлиана в Цезари и отправив в охваченную смутой Галлию, Август предвосхищал немалую пользу от такого шага. Ведь если Юлиан не справится, это, как и в случае с беднягой Галлом, послужит прекрасным поводом раз и навсегда избавиться от последнего из недобитых братцев. А если Юлиан вдруг ненароком одолеет варваров, то тоже сослужит хорошую службу как римскому отечеству, так и лично императору. После чего останется лишь найти новый повод для опалы. А уж с этим Август справится легко.

Пытаясь потуже связать Цезаря родственными узами, император спешно выдал за него свою сестру Елену. Поначалу Констанций собирался оставить ее у себя заложницей, в роскоши заточенной в Большом императорском дворце, но в конце концов уступил мольбам пылкого Юлиана и настойчивым просьбам собственной матери. Елене дозволили ехать вместе с мужем.