Энн в Саммерсайде

Глава десятая

Ветреным мартовским вечером Энн поднялась по широкой лестнице между двух рядов каменных урн и еще более каменных львов и оказалась перед массивной дверью Томгаллон-хауса. Обычно, когда она проходила вечером мимо этого дома, он стоял мрачно насупившись и огонь горел лишь в двух или трех окнах. Но сейчас дом сиял огнями, словно мисс Минерва созвала к себе половину Саммерсайда. Такая иллюминация в ее честь привела Энн в некоторое смущение, и она почти пожалела, что не надела кремовое платье с бархатными бантиками. Однако и в зеленом шифоне она выглядела очаровательно, как, видимо, и подумала мисс Минерва, которая встретила ее в холле с большим радушием. Сама мисс Минерва блистала царственным великолепием: на ней было черное бархатное платье, в отливающих проседью черных волосах — гребень с бриллиантами, а на груди — огромная брошь-камея в обрамлении скрученной пряди волос кого-то из ушедших из этого мира Томгаллонов. Наряд этот был несколько старомоден, но мисс Минерва держалась в нем с таким величием, что он казался не подвластным времени — как и сам институт королевской власти.

— Добро пожаловать в Томгаллон-хаус, милочка. — Она протянула Энн сухую руку, тоже сверкающую бриллиантами. — Я очень рада видеть вас у себя.

— И я…

— В былые времена Томгаллон-хаус охотно привечал красоту и молодость. Мы задавали грандиозные балы и принимали у себя всех известных людей, которые оказывались у нас в городе, — говорила мисс Минерва, направляясь вместе с Энн к широкой лестнице, устланной выцветшей ковровой дорожкой. — Но с тех пор все изменилось. Я почти никого не принимаю. На мне закончится род Томгаллонов. Да, может, оно и к лучшему. Вы знаете, милочка, над нашей семьей тяготеет проклятие.

Мисс Минерва произнесла это слово таким жутким загробным голосом, что Энн стало зябко. «Проклятие рода Томгаллонов» — какое название для рассказа!

— Вот с этой самой лестницы упал и сломал себе шею мой прадед в тот вечер, когда в доме праздновали новоселье. Этот дом освящен человеческой кровью. Он упал и умер вот здесь!

Мисс Минерва театральным жестом вытянула руку и указала на тигровую шкуру, которая лежала на полу у подножия лестницы. Не зная, что на это ответить, Энн только и смогла воскликнуть:

— О!

Мисс Минерва провела ее через холл, где на стенах висели портреты давно умерших красавиц и в конце которого было знаменитое окно-витраж, и вошла в огромную, великолепную комнату с высоким потолком. Это была комната для гостей. В ней стояла кровать из красного дерева с высокой спинкой, накрытая таким роскошным шелковым покрывалом, что Энн показалось святотатством положить на него свое пальто и шляпку.

— У вас очень красивые волосы, милочка, — с искренним восхищением сказала мисс Минерва. — Мне всегда нравились рыжие волосы. У моей тети Лидди тоже были рыжие волосы — единственной во всем роде Томгаллонов. Однажды, когда она расчесывала их у себя в комнате, они загорелись от свечи, и она с дикими криками бежала по лестнице, вся охваченная пламенем. Это было все то же проклятие, дорогая, все то же…

— А она…

— Нет, она не умерла, но была обезображена. До этого она по праву гордилась своей красотой. Но после несчастья ни разу не выходила из дому и в своем завещании написала, чтобы ее похоронили в закрытом гробу — не хотела, чтобы люди увидели шрамы на ее лице даже после смерти… Присядьте на этот стул, милочка, так вам будет легче снять боты. Это очень удобный стул. Моя сестра умерла от каталепсии, сидя на нем. Когда она овдовела, то вернулась жить в отцовский дом. А на ее дочку нечаянно опрокинули котел с кипятком. Правда, ужасная смерть для ребенка?

— Неужели…

— Но, по крайней мере, мы знали, отчего она умерла. А моя тетка Элиза — то есть она была бы моей теткой, если бы выжила, — просто исчезла, когда ей исполнилось шесть лет. Ее родители так и не узнали, что с ней случилось.

— Как же так?..

— Они обыскали весь дом сверху донизу, все окрестности, но так и не нашли ее. Говорят, что ее мать — моя бабка — очень жестоко обращалась с сиротой, которая воспитывалась у них в доме. Девочка была племянницей моего деда. Как-то в очень жаркий день она за какую-то провинность заперла ее в кладовку под крышей, и, когда пришла ее выпустить, девочка была мертва. Так что, когда исчезла ее собственная дочка, некоторые считали, что это ей наказание свыше за ту сиротку. Но я-то считаю, это все то же проклятие.

— Но кто же наложил?..

— Какой у вас красивый подъем, милочка. Моим подъемом тоже восхищались в молодости. Говорили, что под изгибом моей ступни может протечь струйка воды — а это верный признак аристократического происхождения.

Мисс Минерва высунула туфельку из-под бархатного платья — у нее в самом деле была очень красивая ножка.

— Да, действительно…