Эннеады

13. Строго говоря, эти и подобные словесные выражения суть не подходящие для обозначения верховного начала, в понятии которого не должно содержаться ни малейшего намека на какую-либо двойственность; однако же, так как уже все таки оказывается необходимым трактовать о нем для убеждения /других в том, в чем мы убеждены/, то приходится не соблюдать в выражениях той разборчивости, какая требуется логикой строгого ума. Итак, допустим на время, что в верховном начале имеют место энергия, которые, конечно, зависят от его воли, ибо немыслимо же, что они были невольными /вынужденными/, и что они составляют саму сущность его. очевидно, что при таком условии его воля составляет одно с его сущностью, и о нем поэтому можно сказать, каким оно хотело и хочет быть, таково оно и есть. А это значит, что сказать о нем, "оно волит и действует сообразно со своей природой", ничуть не более неправильно, чем сказать "как оно хочет и как оно действует, такова и его природа, или сущность"; - все равно выходит, что оно всецело, абсолютно властно над собой, так как само бытие, сама сущность его находится в его власти. А вот и другое соображение: то факт, что все существа стремятся к благу, и что каждое из них больше желает обладать благом, чем оставаться тем, что оно есть, ибо справедливо мнит обладать тем высшей степенью бытия, чем в большей степени становится причастным блага; предпочитает же оно пребывать в таком состоянии, то есть, быть возможно более причастным блага по той причине, что по самой природе своей благо есть то, что само по себе и для самого себя наиболее желательно и всему прочему предпочтительно. Вместе с тем, чем большую долю блага имеет в своем обладании то или другое существо, тем более всегда сама сущность его бывает свободна и сообразна с его волей, тем более она совпадает в одно с волей, так что /на самой высшей ступени/ быть иным, чем каково есть; но как только оно достигло блага, оно желает оставаться самим собой - тем, что есть, и в этом случае не только присутствие в существе блага, не есть для него одна простая случайность /а следствие желания и усилия его воли/, но и сама сущность его не оказывается вне его воли, так как волей она и детерминируется, волей же она и утверждается, как его собственная /им же желаемая/. А если так, если каждое существо /в некотором смысле/ само себя делает тем, чем хочет быть, то это самое только уже в абсолютном смысле должно утверждать о Первом начале /т.е. что он всецело по своей воле есть то, что есть/, которое и другим существам сообщает возможность быть каждому по своей воле тем, чем оно хочет быть, - должно думать, что с самим существом его слита воля быть таким, как оно есть, - если только допустимы такие выражения в применении к нему; мы по крайней мере не можем и представить, что оно не по своей воле есть то, что есть. Так как оно всецело в себя самое направлено, в себе самом сосредоточено, то оно хочет быть самим собой, и конечно есть то, чем хочет быть, так что его воля составляет одно с ним самим, и оно при этом считается все тем же не раздельным единым, на сколько не могло и не может случиться, чтобы оно было чем-нибудь иным, а есть только то, чем оно хочет быть. Да и мыслимо ли, чтобы оно могло пожелать быть чем-нибудь иным взамен того, что оно есть? Ведь, если допустить даже, что его воле предоставлено избирать быть тем, чем ему угодно, и что для него возможно изменить свою природу на какую-либо иную, то и в таком разе немыслимо, чтобы у него возникло желание стать чем-либо иным, вследствие недовольства чем-либо таким в себе, которое казалось бы ему навязанным необходимостью, так как само оно от вечности восходило и всегда хочет быть только тем, что оно есть, ибо сама природа его, как Блага, состоит в том, что его хотение есть хотение лишь самого себя, и что это хотение, не извне чем-либо возбуждается и потом уже не может быть ничего такого другого, что могло бы привлечь и направить на себя его хотение. Что касается других существ, то о них конечно нельзя сказать, что каждое из них находит в собственном существе полное удовлетворение, так как они бывают недовольны то тем, то другим в себе, но что касается Блага, то в самом существе его содержится желание самого себя, предпочтение себя /всему прочему/, а то иначе совсем не было бы /во вселенной/ существ сколько-нибудь довольных собой, так как если они бывают довольны собой, то это единственно в той мере, в какой причастны блага, или в какой имеют в себе образ его. Но тут опять приходится считаться со слабостью нашего языка, - приходится, говоря о верховном начале, ради большей ясности употреблять такие выражения, которые в строгом смысле не применимы к нему; - поэтому пусть читатели при каждом из них подразумевает оговорку "так сказать". Итак, если несомненно, что Благо существует, то несомненно также и то, что оно включает в себя хотение и избрание самого себя, потому что без этого само существование его не мыслимо. Но в верховном начале /все эти моменты/ хотение, избрание и сущность должны быть мыслимы не как множество, а как одно нераздельное единое: так как его воля, его хотение всецело лишь от него самого зависит, то конечно, от него зависит и /соответствующее воле/ его бытие, существование для самого себя. Выходит, что оно есть само свой творец, потому что если оно само есть виновник своей воли, если его воля есть как бы его создание и в то же время она тождественна с его упостасью, то следует, что оно само себе дает бытие. А все это опять значит, что оно есть то, что есть, вовсе не случайно, вовсе не потому что так пришлось, случилось, а единственно потому что так оно хочет.