Эннера (СИ)

— Сначала в мои планы не входило сколько-нибудь близкое знакомство с тобой. Я действительно не разбираюсь в биохимической чертовщине, но узнал про исследования на Актарионе, начал следить. Собирался найти человека, способного расшифровать её учёные каракули. А потом тебя попытались убить, и я решил, что должен вмешаться.

Мира подошла к нему ближе:

— Не жалеешь?

— Ни капли. Вышло даже лучше, чем я планировал. Теперь у меня есть ты, — Ллэр обернулся, встретился с Мирой взглядом. — Если Адан прав, и ты стала доа хотя бы наполовину, тогда, возможно, Таль всё-таки дала мне то, что я почти отчаялся найти. Узнаю каждый этап её эксперимента. Шаг за шагом, и пойму, как использовать. А ещё сделаю всё, чтобы не дать тебе умереть.

— Когда-нибудь я всё равно умру. — Мира ласково коснулась ладонью его щеки. — Нельзя жить вечно.

Он накрыл её ладонь своей. Кивнул.

— Ты права. Нельзя.

Несколько секунд она молча вглядывалась в его лицо, стараясь уловить в пристальном взгляде, в серых как пепел глазах что-то, что поможет понять, как ей быть. Что чувствовать, как относиться к нему, как вести себя.

Уйти или остаться? Сделать вид, что между ними ничего не было? Попытаться забыть?

Разум кричал, что они чужие. Разные. Из разных миров. Несовместимые. А то, что произошло только что на столе — всего лишь банальная физиология. Не больше. И ничего в их отношениях не меняет. У Ллэра своя жизнь, планы, цели. Роми, наконец. А она, Мира, случайность. Пешка. Морская свинка. Способ получить то, что долго искал.

Сердце настаивало, что теперь Ллэр не может быть чужим. И забыть у неё не получится. Ни его, ни то, что случилось, ни как. И бесполезно делать вид, что ей всё равно, потому что ей нет. Именно так, заглавными буквами в мыслях, которые Ллэр с лёгкостью прочитает.

— Я не хочу тебе мешать, — тихо сказала она, отступая назад, — тем более навязываться. Умираю или нет, я не хочу, чтобы ты возился со мной из жалости. Лучше сразу умереть.

— Что? — Ллэр нахмурился. — Мешать? Навязываться? Каким образом? Что ты… Я за годы разучился понимать людей. Что ещё за глупость пришла тебе в голову?

— Не глупость. Ты сам сказал, что не планировал со мной знакомиться. Но так вышло, и теперь я торчу здесь со всеми своими непонятными метаморфозами. Ты… — Мира замолчала, только сейчас осознав, что имел в виду Адан, когда говорил о вечности. Вспомнила, как Ллэр упоминал, что давно лишил себя возможности умереть. И догадалась, что он именно ищет. — Погоди. Но если атради бессмертны, как же тогда Роми? Она чуть не погибла.

— Атради условно бессмертны. Мы не умираем от старения или болезней, но всё равно уязвимы. Если атради потратит всю энергию или позволит полностью опустошить себя, он погибнет. Этого сложно добиться, я не слышал ни об одной смерти атради. Но теоретически такое возможно.

— Значит, если бы ты не забрал Роми с поля вовремя…

— Да. Хотя у неё могло получиться перенестись на Тмиор собственными силами в конце концов. — Его улыбка изменилась, словно Ллэр радовался, что Роми столкнулась с чем-то, чего не ожидала и что чуть её не убило. — Но самое главное, Роми не тяготит, что день, когда её не станет, не наступит. Она уверена, что он никогда не наступит. Не представляет, сколько ей лет. Не помнит, когда была ребенком и была ли вообще когда-нибудь, ничего не знает о временах, когда её не существовало.

— А ты? Тебя тяготит?

— Скорее, сводит с ума. Представь — всё можно осуществить, всё пережить, всё испытать. Любое чувство, любое стремление и даже полное их отсутствие. Я могу веками пить и куролесить, могу до бесконечности заниматься самообразованием, играть в игры с мирами и народами, впасть в депрессию и потратить тысячу лет на жалость к себе, десять тысяч лет! Потом я устану и от этого. Всё теряет смысл. Вечность — противоестественна. Мы не готовы к ней. Как минимум, такие, как я. Те, кто помнит своё детство, семью. Кто когда-то страдал, что жизнь коротка и рано или поздно придётся умереть, а потом получил то, на что и не смел надеяться. Время. Безграничное. Но наше сознание должно измениться прежде, чем мы примем такой то ли дар, то ли проклятие. Мы слишком люди.

— Значит, бессмертие можно обрести?

— Можно. Для этого придётся стать атради. Но это не просто и дано не каждому. На метаморфозы уходить достаточно много времени, чтобы передумать, — Ллэр хмыкнул. Поднял с пола что-то прямоугольное и на вид пластиковое, сдул с предмета несуществующую пыль, протёр тыльной стороной ладони. Положил на один край стола, расчистил противоположный, уселся. — Хотел бы я, чтобы с тобой об этом говорил Алэй. Он бы объяснил лучше. Я не умею так, как он. Да и она пришла ко мне задолго до того, как я попал в Плешь. В обход всех правил.

— Она — это Роми?