Энни из Эвонли

– Когда я вырасту, первое, что я сделаю, это просижу всю ночь, чтобы посмотреть, что это такое, – доверительно поведал Энни мальчик.

Еще много лет Марилла не могла вспоминать без содрогания об этой первой неделе пребывания двойняшек в Зеленых Крышах. И дело не в том, что эта неделя была много тяжелее последовавших. Просто она показалась такой тяжелой в силу своей новизны. Если Дэви не спал, то он редко не бузотерил или не замышлял чего-нибудь. Но первая его запоминающаяся выходка состоялась через два дня после его приезда. Это имело место в воскресное утро. Выдался прекрасный теплый день, мягкий и слегка туманный, каким ему и положено быть в сентябре.

Энни приодела мальчика к церкви, а Марилла занималась тем же с Дорой. Вначале Дэви никак не хотел умываться.

– Марилла вчера меня уже умывала, да еще в день похорон тоже, миссис Уиггинс так терла меня мылом! Сколько же можно за одну неделю! Такая чистота это же ужас, на кой мне это? Уж лучше ходить неумытым.

– Пол Ирвинг умывается каждый день, и никто его не заставляет, – назидательно заметила ему Энни.

К этому времени Дэви был жителем Зеленых Крыш третьи сутки, но уже боготворил Энни и ненавидел Пола Ирвинга, о котором он слышал восторженные похвалы из уст Энни с первого дня проживания на новом месте. Ладно, раз Пол Ирвинг моет свою физиономию каждый день, пусть так и будет. Он, Дэви Кит, тоже будет умываться каждый день, пусть даже это будет для него смертельным. Так же аккуратно удалось переменить его отношение и к другим деталям своеготуалета, и в конечном итоге он превратился во вполне симпатичного мальчишку. И Энни чувствовала почти материнскую гордость, когда привела его в церковь на места, которые издавна были за Катбертами.

Дэви вначале вел себя вполне хорошо, незаметно занимаясь разглядыванием мальчишек, находившихся в пределах его обозрения и пытаясь отгадать, какой же из них Пол Ирвинг. Первые два гимна и отрывок из Священного Писания, которые читал мистер Аллен, прошли без происшествий.

Лоретта Уайт сидела перед Дэви, слегка склонив голову, ее длинные светлые волосы, заплетенные в две косы, свисали по сторонам, открывая милую белую шейку в кружевном воротничке. Лоретта была полной, спокойной девочкой восьми лет. Вела она себя в церкви безукоризненно с того первого дня, когда мать привела ее сюда, а было ей тогда шесть месяцев.

Дэви полез в карман и извлек оттуда… гусеницу, пушистую извивающуюся гусеницу. Марилла заметила это и сделала движение, чтобы схватить Дэви за руку, но опоздала Дэви успел бросить гусеницу за шиворот Лоретте.

И вот в разгар слов молитвы, читаемой мистером Алленом, раздались пронзительные крики. Священник остановился, побледнел и открыл глаза. Все головы в церкви дернулись вверх. Лоретта Уайт плясала на своей скамейке, пытаясь что-то нащупать у себя на спине.

– Ой, мама… мамочка… о-ой… сними… о-ой… достань же… ой… этот негодяй мальчишка бросил мне за шиворот… о-ой, мамочка… вниз опускается… ой… ой-ой-ой…

Миссис Уайт поднялась и с непроницаемым лицом вывела извивающуюся Лоретту из церкви. Когда ее крики удалились, мистер Аллен продолжил службу. Но все чувствовали, что день испорчен. Впервые в жизни Марилла не обращала внимания на слова, а Энни сидела подавленная, с полыхающими щеками.

Когда вернулись домой, Марилла поставила Дэви к кровати и велела стоять до конца дня. Обеда он был лишен, Марилла принесла ему лишь хлеба с несладким чаем. Принесла еду Энни, она села рядом с ним и грустно смотрела на него, пока он без тени раскаяния уплетал хлеб и запивал его чаем. Печальные глаза Энни обеспокоили его.

– Я думаю, – задумчиво произнес он, – Пол Ирвинг не бросил бы за шиворот девочке гусеницу в церкви, да?

– Конечно, не бросил бы, – с досадой произнесла Энни.

– Тогда мне, как это сказать, жаль, что я сделал это, – поведал ей Дэви. – Но это была такая отличная, большая гусеница. Я подобрал ее на ступеньках церкви, когда мы поднимались туда. И мне подумалось: не пропадать же ей. А скажи, правда весело было, когда она подняла визг на всю церковь?

Во вторник во второй половине дня в дом Мариллы пришли члены благотворительного общества. Энни поторопилась прибежать пораньше из школы, потому что знала, что Марилле потребуется ее помощь. Дора, чистенькая и опрятная, в красивом накрахмаленном платье с черным поясом, сидела в общей зале за столом вместе с членами общества, скромно отвечая, когда к ней обращались, и храня вежливое молчание, когда ей не требовалось говорить в общем, вела себя, как образцовый ребенок. А Дэви, грязный с головы до пят, лепил куличи из грязи во дворе.

Я разрешила ему, – со вздохом сообщила Марилла. – Пусть лучше там занимается своими делами, а то натворит что-нибудь похлеще. А так он только вымажется и всё. Мы вначале закончим чай, а потом позовем его. Дора может попить с нами, но Дэви я никогда не рискну посадить за один стол с такими людьми.