Энни из Эвонли

Марилла выслушала рассказ Энни в глубоком молчании, не сулившем Дэви ничего хорошего. Мистер Барри рассмеялся и посоветовал как следует выдрать Дэви.

После его ухода Энни успокоила и согрела плачущую и дрожащую Дору, накормила ее ужином и уложила в постель. Затем она вернулась на кухню как раз в тот момент, когда Марилла с сердитым выражением лица вводила туда, а точнее – втаскивала, упирающегося, испачканного в паутине Дэви, которого только что отыскала в самом темной углу стойла.

Марилла вытолкнула Дэви на середину кухни, а сама села у окна, Энни, размякшая и безвольная, села у противоположного окна, а между ними на коврике стоял спиной к Марилле виновник происшествия. Спина его выражала смирение, подавленность, испуг, но хотя его лицо, обращенное к Энни, и несло на себе оттенок сознания вины, тем не менее в глазах читалось молчаливое обращение к Энни: мы, мол, друзья ведь? Он словно знал, что поступил нехорошо и будет наказан, но рассчитывал на то, что позже они с Энни посмеются над всей этой историей.

Но в серых глазах Энни он не увидел и тени улыбки, одно осуждение. Это было что-то новое пугающее и неприятное для него.

– Как ты мог поступить так, Дэви? – суровым голосом спросила Энни.

Дэви поежился.

– Я просто подшутил, для смеху. Тут уже долго такая скучища, что я подумал, что надо для смеха попугать вас как следует. Вот я и…

Несмотря на страх и некоторое раскаяние, Дэви расплылся в улыбке при воспоминании о содеянном.

– Но ты нам солгал, Дэви, – сказала Энни совсем разнесчастным тоном.

Дэви фраза Энни озадачила.

– Что значит «солгал»? Наврал, что ли?

– Я хочу сказать, что ты говорил нам неправду.

– А как же еще-то? – откровенно признался Дэви. – Если б я сказал вам правду, разве вы испугались бы? Вот мне и пришлось.

Страх и напряжение Энни дали себя знать, а отсутствие раскаяния со стороны Дэви оказалось заключительной каплей. Две большие слезы выкатились из ее глаз.

– Ах Дэви, ну как же ты мог! – промолвила Энни дрожащим голосом. – Неужели ты не понимаешь, как плохо ты поступил?

Дэви испугался. Энни плачет? Он довел Энни до слез? Его маленькое сердечко охватил настоящий приступ раскаяния. Он кинулся к Энни, забрался к ней на колени, обнял руками ее шею и залился слезами.

– Я не знал, что врать нехорошо, – сквозь слезы говорил он. – Откуда мне было знать, что это плохо? Все дети мистера Спротта врали целыми днями подряд и еще крестились при этом. Я думаю, Пол Ирвинг никогда не врет. Я стараюсь быть таким же хорошим, как он, но теперь, я думаю, ты никогда больше не будешь любить меня. Мне жутко жалко, что я довел тебя до слез, Энни, но я больше не буду врать.

Дэви спрятал лицо на плече Энни и навзрыд заплакал. На Энни внезапно нахлынула радость от того, что малыш всё понял, она крепко прижала Дэви к себе и поверх курчавой головы посмотрела на Мариллу.

– Он не знал, что лгать нехорошо, Марилла. Я думаю, мы должны простить его за эту часть его проступка, если он пообещает больше никогда не говорить неправды.

– Я больше не буду… я же теперь знаю, что это нехорошо… со всей детской серьезностью уверял Дэви сквозь слезы. Если еще поймаешь меня… что я вру… можешь… Дэви перебирал в уме подходящее наказание себе, – можешь содрать с меня с живого кожу, Энни.

– Не говори «врать, вранье», Дэви, говори «обманывать, неправда», только и нашлась что сказать Энни.

– А почему? – заинтересовался Дэви, удобно устроившись на коленях Энни и задрав любопытную заплаканную мордашку. – А чем вранье хуже неправды? Мне хочется знать, чем. Тоже хорошее слово.

– Так не принято, лучше маленьким детям избегать таких слов.

– Сколько же в мире вещей, которые нельзя делать, – со вздохом произнес Дэви. – Никогда не думал, что их так много. Я больше не буду заниматься вра… говорить неправду. Хотя это очень удобная штука. Но раз так, то я больше не буду. А что вы мне сделаете за это в этот раз? Скажите, а?

Энни с мольбой посмотрела на Мариллу.

– Я не собираюсь быть слишком жестокой к ребенку, – сказала та. – Боюсь, что еще никогда не говорил ему, что лгать нехорошо, а дети Спротта были не лучшей компанией для него. Бедняга Мэри очень сильно болела и не могла оказать ему нормального внимания. Не может же шестилетний ребенок знать что хорошо и плохо инстинктивно. Нам надо исходить из того, что он не совсем понимает, что это такое вести себя правильно. Так что нам придется начинать сначала. Но за то, что он запер Дору, он должен понести наказание. Но у меня нет на уме другого способа, кроме как послать его спать без ужина. Но мы так часто пользовались этим. Нет ли у тебя в голове чего-нибудь другого, Энни? Не могу поверить, что у тебя нет ничего про запас при твоем-то воображении, о котором ты так часто любишь говорить.

– Наказания это отвратительное дело, а я люблю воображать только приятные вещи, – сказала Энни, потрепав по голове Дэви. – В мире и без того хватает неприятных вещей, так что нет смысла придумывать что-то новое.