Энни из Эвонли

– Но вы не относитесь к старым девам, – с улыбкой промолвила Энни, глядя в умные карие глаза мисс Лаванды. – Старыми девами рождаются, ими не становятся.

– Некоторые рождаются, некоторые добиваются этого состояния, а некоторым его навязывают, – нарочито игриво сказала мисс Лаванда.

– Значит, вы из тех, кто добивается, – рассмеялась Энни, – и вы сделали это так красиво, что если бы все старые девы были как вы, то это, я думаю, вошло бы в моду.

– Я всегда стараюсь делать всё как можно лучше, – задумчиво произнесла мисс Лаванда, – и раз уж мне выпало быть старой девой, то я решила быть красивой старой девой. Люди говорят, я странная. Но это потому, что у меня своя собственная манера быть старой девой, я отказываюсь копировать традиционные образцы. Энни, вам кто-нибудь рассказывал про нас со Стивеном Ирвингом?

– Да, – чистосердечно ответила Энни. – Я слышала, что вы с ним были когда-то помолвлены.

– Были. Двадцать пять лет назад. Целую жизнь назад. И на следующую весну договорились пожениться. Я и свадебное платье сшила, хотя никто, кроме мамы и Стивена еще ничего не знал. Мы были помолвлены, как вы бы выразились, всю жизнь. Когда Стивен был маленьким мальчиком, его мама пришла к нам и привела его с собой. А когда он пришел к нам во второй раз ему было девять лет, а мне шесть, он сказал мне в саду, что все обдумал и решил жениться на мне, как вырастет. Я помню, что сказала «спасибо», а после того как он ушел, сообщила маме, что у меня груз с души свалился, потому что я теперь не боюсь остаться старой девой. Бедная мама, она так смеялась!

– И что же случилось? – спросила Энни, затаив дыхание.

– Однажды у нас вышла глупая ссора, самая обычная. Настолько обычная, что, если вы поверите мне, я даже не помню, с чего началось. Вряд ли я могу сказать, кто там был больше виноват. Начал-то Стивен, но, я думаю, это я спровоцировала его какой-нибудь своей глупостью. У него был один или два соперника. А я была тщеславная, кокетливая и любила поддразнить его. А Стивен был легко возбудимый, чувствительный парень. В общем, мы разругались и расстались. Но я думала, что всё поправится. И поправилось бы, если бы Стивен не пришел слишком скоро. Энни, дорогая, не хочется говорить… – Мисс Лаванда понизила голос, словно собиралась признаться в убийстве. – …Но я ужасно обидчивая. Да, не улыбайтесь, это правда, еще какая правда. Я действительно обижаюсь. И вот Стивен вернулся, когда я еще не перестала дуться. Я не стала слушать его и не простила его. И он ушел, и навсегда. Он был слишком горд, чтобы прийти еще раз. А там я обиделась на него за то, что он больше не пришел. Я могла бы сама позвать его, но не смогла заставить себя сделать это. У меня было гордости не меньше, чем у него. А гордость и обидчивость дают очень плохое сочетание, Энни. И больше меня уже никто не интересовал, никого мне не хотелось. Я решила, что лучше тысячу лет буду старой девой, но не выйду ни за кого, кроме как за Стивена Ирвинга. Теперь, конечно, все это кажется как сон… Как же вы симпатичны, Энни. Такой симпатичной можно быть только в семнадцать лет… Да, только вы не воспринимайте это слишком трагично. Я в действительности весьма счастливый человек, довольный, хотя и с разбитым сердцем. Когда я поняла, что Стивен Ирвинг не вернется, у меня сердце разбилось, если только сердца могут разбиваться. Но в реальной жизни разбитое сердце, Энни, это и наполовину не так ужасно, как об этом пишут в книгах. Во многом это похоже на больной зуб хотя такое сравнение и не покажется вам романтичным. От него бывают приступы боли, он не дает вам спать, но в перерывах между приступами вы можете радоваться жизнью, мечтами, эхом, конфетами из арахиса, словно у вас ничего и не болит. Ну вот, теперь вы, похоже, разочарованы. Я уже не кажусь вам такой интересной персоной, как думали пять минут назад, когда считали, что меня постоянно мучат трагические воспоминания, которые я мужественно скрываю за смехом и улыбками. Вот недостаток или достоинство реальной жизни. Благодаря этому человек не опускается, старается чувствовать себя более или менее комфортно и ему это удается, даже если он решил избрать для себя образ романтично-несчастной личности… Какие замечательные конфеты, разве не так? Что-то я переела их, это слишком для меня. Все равно буду.

После короткого молчания мисс Лаванда вдруг быстро заговорила:

– Я была убита, когда услышала в тот первый раз, когда вы сюда пришли, о сыне Стивена, Энни. Я с тех пор не решалась заговорить о нем, но я хочу узнать все о нем. Что это за мальчик, какой он?

– Просто чудо. Я таких прелестных детишек никогда не видела, мисс Лаванда. И у него тоже богатое воображение, как у нас с вами.

– Я хотела бы увидеть его, – тихо произнесла мисс Лаванда, как будто разговаривая сама с собой. – Интересно, похож ли он на мальчика из мечты, который живет здесь, со мной, мальчик из моей мечты.

– Если вы хотите увидеть Пола Ирвинга, я приведу его с собой как-нибудь, – пообещала Энни.