Энни из Эвонли

– Энни, – сказал Дэви, сев в постели и подперев подбородок руками. – Энни, а где находится этот самый сон? Я слышал, как говорят: идти ко сну. Это бывает каждый вечер. Я, конечно, понимаю, это место. Я там делаю всякие вещи, когда сплю. Но я хочу знать, где этот сон и как я попадаю туда и обратно, сам не зная ничего об этом. Так где это?

Энни стояла у окна и смотрела на закат, похожий на огромный цветок с ярко-красными лепестками и огненно-желтой серединкой. Она обернулась в ответ на вопрос Дэви и мечтательно ответила:

Выше лунных вершин,
Ниже темных долин.

Пол Ирвинг понял бы значение сказанного или, если бы не понял, по-своему разобрался бы в смысле. Но практичный Дэви, который, как это Энни часто с разочарованием отмечала, не обладал ни малейшей частичкой воображения. Ответ его озадачил и явно ему не понравился.

– Энни, по-моему, ты говоришь бессмыслицу.

– Конечно, мой дорогой. А ты разве не знаешь, что только очень глупые люди говорят все время сплошь со смыслом?

– Знаешь, когда я тебя спрашиваю нормально, ты и отвечай мне нормально, – с обидой в голосе произнес Дэви.

– Ах, ты еще слишком мал понимать такие вещи, – сказала Энни и осеклась, потому что ей стало стыдно за свои слова: разве не она торжественно поклялась себе, что, в противоположность многим умникам, через которых она прошла в детские годы, никогда не говорить ребенку, будто он слишком мал понимать что-то? И вот нате, сама такая же. Как же велика пропасть между теорией и практикой!

– Хорошо, я же во всю стараюсь вырасти, – сказал Дэви. – Но это такое дело, тут торопись, не торопись, много не поможешь. Если бы Марилла не была такой жадной на варенье, я бы все-таки взрослел быстрее.

– Марилла не жадная, Дэви, – строго заметила мальчику Энни. – Это очень неблагодарно с твоей стороны говорить такие вещи.

– Есть и другое слово про это, оно звучит куда лучше, но только я не помню его, – сказал Дэви, намеренно нахмурившись. – Я слышал как-то, Марилла сама про себя говорила это слово.

– Если ты имеешь в виду «экономная», то это со-овсем другое слово. Это хорошая черта у человека быть экономным. Если бы Марилла была жадной, она не взяла бы вас с Дорой после смерти вашей мамы. Ты хотел бы жить у миссис Уиггинс?

– Не, ни за что! – тут же воскликнул Дэви. – И к дяде Ричарду ни за что не пошел бы. Здесь куда лучше, даже если Марилла и… это длинное слово, когда дело касается варенья, потому что здесь ты, Энни. Энни, а ты расскажешь мне что-нибудь, перед тем как я пойду ко сну? Только не простую сказочку. Пусть даже про девчонок, но чтобы захватывала побольше убивали, стреляли, пожаров побольше и всякое такое.

К счастью для Энни, в этот момент ее окликнула Марилла из своей комнаты:

– Энни, там Диана упорно сигналит тебе. Посмотри, чего она хочет.

Энни побежала на восточную половину дома и увидела в сумерках световые сигналы в окне Дианы. Они были группами по пять, что, согласно их разработанному в детстве шифру, означало: «приходи немедленно, расскажу кое-что важное». Энни набросила на голову белую шаль и через Духову Рощу и пастбище мистера Белла поспешила к Фруктовому Склону.

– Есть хорошая новость для тебя, Энни, сообщила ей Диана. Мы с мамой только что приехали из Кармоди, и я встретилась там в магазине мистера Блейра Мэри Сентнер из Спенсервейла. Она говорит, что у старых дев Копп, на дороге, которая называется Тори, есть поднос из ивовых прутьев и он точно такой же, как она видела на благотворительном ужине. Она говорит, что они, наверно, продадут его, потому что Марта Копп, известно, не станет держать у себя того, что можно продать. Но если они не продадут, то такой же поднос имеет Уэсли Кейсон из Спенсервейла, а в этом доме его наверняка продадут, она точно знает, только не знает, такой ли он, как у тети Жозефины.

– Ой, я завтра же поеду в Спенсервейл, решительно заявила Энни, и ты должна поехать вместе со мной. Это такая тяжесть с души, потому что послезавтра я должна ехать в город, и с какими глазами я буду смотреть на твою тетушку Джозефину, если приеду без подноса? Это похуже чем тогда, когда мне пришлось сознаваться, что я попрыгала на кровати в гостевой комнате.

Обе девушки прыснули, вспомнив давнюю историю. Тех из моих читателей, кто не знает этой истории да к тому же еще и любопытен, я должна отослать к своему повествованию о более ранних годах Энни.

Во второй половине следующего дня подруги двинулись в экспедицию по поискам подноса. До Спенсервейла было десять миль дороги, а день оказался не самым подходящим для путешествий. Было очень тепло и безветрено, а пыли на дороге было столько, сколько ей и положено быть после полутора месяцев сухой погоды.