Энни из Грин Гейблз

– Вы должны спуститься вниз и позвать миссис Линд, Энни, – сказала она, – которая поможет отыскать нужный класс. Ведите себя хорошо! Останьтесь на проповедь и попросите миссис Линд показать нашу скамью… Вот цент для пожертвований! Не глазейте на людей и не будьте суетливой! Надеюсь, вы расскажете мне весь текст, когда возвратитесь домой!

И Энни отправилась в воскресную школу, затянутая в черно-белый сатин; платье, зауженное где только можно по всей длине, казалось, было затем и сшито, чтобы подчеркнуть всю угловатость тоненькой фигурки девочки. Шляпка её – маленькая, плоская, лоснившаяся, чересчур простая, – вероятно принесла немало разочарований бедняжке Энни, которая позволяла себе представлять, что она украшена лентами и цветами. За последними, однако, дело не стало; пока Энни держала путь свой к главной дороге, примерно на середине дорожки она поравнялась с золотоголовыми лютиками, которыми беззаботно играл ветер, и восхитительными дикими розами. Энни искуссно и свободно украсила свою шляпку великолепным букетиком. Что бы ни говорили другие люди об этом «штрихе к портрету», сама Энни осталась весьма довольна результатом. Она весело продолжала спуск, гордо неся свою рыжую головку в шляпке с розовыми и жёлтыми цветами.

Когда она оказалась у дома миссис Линд, обнаружилось, что леди уже ушла. Ничуть не смутившись, Энни отправилась дальше, прямо в церковь. На крыльце толпились нарядные девочки в белых, голубых и розовых платьях. Все они недоуменно воззрились на маленькую незнакомку с весьма экстраординарным украшением на голове, затесавшуюся в их ряды. Девочки Эвонли уже наслушались всяких россказней об Энни. Миссис Линд говорила, что характер у неё – не сахар; Джерри Буоте, мальчуган, которого наняли на лето в Грин Гейблз, рассказывал, что она всё время разговаривает то сама с собой, то с деревьями или цветами, как если бы у неё были «не все дома». Они смотрели на Энни и шушукались над своими тетрадками. Никто так и не выказал ей никаких дружелюбных знаков ни тогда, ни позднее, когда закончились вводные упражнения, и Энни попала в класс мисс Роджерсон. Эта дама бальзаковского возраста преподавала в воскресной школе около двадцати лет. Методика её преподавания сводилась к тому, чтобы задавать напечатанные в журнале вопросы и буравить взглядом, направленным через его край в класс, очередную «жертву», которую она выбрала для ответа. Довольно часто она смотрела на Энни, и та, помня наставления Мариллы, отвечала чётко и быстро; но не таким уж ясным оставался для девочки смысл вопросов и ответов.

Мисс Роджерсон ей не понравилась. А сама она выглядела просто жалко. У всех девочек в классе были платья с пышными рукавами. Энни подумала, что жизнь ничего не стоит, если у тебя нет рукавов такого фасона…

– Ну, как вам понравилась воскресная школа? – живо спросила Марилла, когда Энни возвращалась домой. Букетик увял, и девочка сбросила его где-то на дорожке. Так что какое-то время Марилла ничего не знала о цветах на шляпке…

– Ничуть не понравилась. Там было ужасно!

– Энни Ширли! – в изумлении воскликнула Марилла. Энни уселась в кресло-качалку и тяжело вздохнула; поцеловав один из листьев Бонни, она помахала рукой цветущей фуксии.

– Небось, приуныли, пока меня не было! – сказала она, обращаясь к ним, и уже серьёзно продолжала. – А теперь вернёмся к воскресной школе. Как вы и наставляли меня, вела я себя сносно. Миссис Линд уже ушла, но я нашла дорогу самостоятельно. Прошла прямо в школу, с кучей других девочек, и села в уголок, на скамью возле окна. Там я и сидела, пока продолжались вводные упражнения. Мистер Белл прочёл страшно длинную молитву. Я бы смертельно устала к тому моменту, когда он дочитал её до конца, но меня спасал вид из окна. Он открывался как раз на Озеро Сверкающих вод, так что я смотрела, и воображение моё создавало столько прекрасных образов!

– Нельзя вам этого делать, Энни! Нужно было лучше слушать мистера Белла!

– Да, но он же не ко мне одной обращался! – запротестовала девочка. – И потом он обращался прежде всего к Богу, но как-то не интересно. Думаю, он считал, что Господь – слишком далеко, чтобы оценить его речь. Я и сама прочла коротенькую молитву. Там, внизу, стояли в ряд белые берёзки; они все, как одна, склонились к озеру, а солнечный свет как бы просвечивал через них и проникал глубоко в воду… О, Марилла, это был просто сказочный, прерванный сон! Тело моё всё охватил трепет, и я трижды произнесла: «Спасибо, Господи!»

– Не слишком громко, надеюсь? – с беспокойством в голосе спросила Марилла.