Энциклопедический словарь (Б)

– словом за тем, что на немецком языке эпохи Шиллера и Гёте называлось «гениальностью», а на языке поклонников и критиков Марлинского получило ироническое название «бестужевских капель». И наряду с этим – совершенное пренебрежение к реальной житейской правде и ее требованиям (которые в ту пору никому из писателей даже и не снились) и полная искусственность, сочиненность и замысла, и его выполнения. Марлинский первый выпустил в нашу литературу целую толпу аристократически изящных «высших натур», – князей Лидиных, Греминых, Зездиных и им подобных, которые живут только райским блаженством любви или адскими муками ревности и ненависти, – людей, «чело» которых отмечено особою печатью сильной страсти. Они выражают свою душевную бурю блестящим, напыщеннориторическим языком. в театрально-изысканной позе; в них «все, о чем так любят болтать поэты, чем так легкомысленно играют женщины, в чем так стараются притворяться любовники, – кипит, как растопленная медь, над которою и самые пары, не находя истока, зажигаются пламенем... Пылкая, могучая страсть катится, как лава; она увлекает и жжет все встречное; разрушаясь сама, разрушает в пепел препоны, и хоть на миг, но превращает в кипучий котел даже холодное море»... «Природа», говорит один из этих героев Марлинского, – «наказала меня неистовыми страстями, которых не могли обуздать ни воспитание, ни навык; огненная кровь текла в жилах моих»... «Я. готов», говорит другой, «источить кровь по капле и истерзать сердце в лоскутки»...И ни в том, ни в другом, ни в десятом из этих эффектных героев, в действительности, – нет ни капли настоящей крови, нет настоящей, реальной жизни, характера, типа. Все они – бледные и бесплотные призраки, созданные фантазией беллетриста романтика и лишь снаружи прикрытые яркими блестками вычурного слога. Белинский справедливо определил Марлинского, как талант внешний, указав этим и на главную причину его быстрого возвышения и еще более быстрого падения в литературе. В самом деле, им зачитывались и восхищались только до тех пор, пока в литературе не явилась свежая струя в повестях сначала Пушкина, потом – Гоголя, поставивших писателю совсем иные требования, практически указавших на необходимость свести литературу с ее отвлеченных высот на почву действительной жизни. Как только эта необходимость была почувствована, как только читатель заявил о своем желании видеть в книге самого себя и свою жизнь без риторических прикрас, – он уже не мог по прежнему восхищаться «летальностью» Марлинского, и любимый ими писатель скоро был оставлен и забыт.

Лучшими из повестей Марлинского считаются: «Фрегат Надежда», «Аммалатбек», «Мулла Нур» и «Страшное Гадание». В его повестях из кавказской жизни заслуживают внимания интересные картины природы и нравов, но действующие среди этой обстановки татары и черкесы наделены чрезвычайно «неистовыми» байроновскими чувствами. Стиль и характер Марлинского имели в свое время большое влияние на нашу изящную литературу. Не говоря о толпе бездарных подражателей, которые скоро довели отличительные особенности Марлинского до пошлой карикатуры, нельзя не заметить, что его манера, до известной степени, отразилась и в повестях Пушкина («Выстрел»), и в «Герое нашего времени» Лермонтова, и еще более – в драмах последнего.

Бестужевы