Требование беспартийности, предъявляемое к истории философии, равно как и к истории религии, частью вообще, частью как к истории церкви, обыкновенно содержит еще более определенное исключение предположения о какой-либо объективной цели. Подобно тому, как выше государство было названо тем предметом, к которому суждение должно было относить события политической истории, так точно и здесь истина должна была бы быть тем предметом, к которому могли бы быть отнесены деяния и события в области духа. Между тем, обыкновенно устанавливается противоположная предпосылка, именно, что упомянутые истории должны иметь своим содержанием только субъективные цели, т. е. лишь мнения и представления, а не в-себе-и-для-себя сущий предмет, истину, и притом на том простом основании, что никакой истины не существует. При этом допущении интерес к истине проявляется точно так же лишь как партийность в обычном смысле слова, именно как партийность мнений и представлений, которые, будучи все одинаково бессодержательны, во всей своей совокупности представляются как совершенно индифферентные. Сама историческая истина имеет, таким образом, смысл лишь в отношении правильности, точного сообщения о внешних фактах, при отсутствии какого-либо иного суждения, как только о самой этой правильности, — а это значит, что здесь допускаются лишь качественные и количественные суждения, а отнюдь не суждения необходимости и суждения понятия (ср. прим. к §
{§ 172}
и 178).
И в самом деле, если в политической истории Рим или германская империя и т. д. составляют действительный и подлинный предмет и цель, к которой относятся исторические явления и соответственно которой они оцениваются, то в еще большей мере во всеобщей истории сам всеобщий дух, сознание его и его сущности, образует подлинный и действительный предмет, содержание и
{333}
цель, которым в-себе-и-для-себя служат все другие явления.
В силу этого через отношение к предмету, т. е. через суждение, в котором они ему подчинены и он в них присутствует, они только и приобретают свою ценность и даже свое существование. Что в ходе развития духа (а дух и есть то, что не только витает над историей, как над водами, но действует в ней и составляет ее единственный двигатель) свобода, т. е. развитие, определенное самим понятием духа, является определяющим началом и только понятие о духе является для него его конечной целью, т. е.
истиной, так как дух есть сознание, или, другими словами, что в истории существует разум — с одной стороны, следует считать по крайней мере убедительным предположением, с другой же стороны — это есть философское познание.
{§ 550}
Это освобождение духа, в котором он стремится придти к самому себе и осуществить свою истину, а также дело своего освобождения, есть величайшее и абсолютное право. Самосознание отдельного народа является носителем данной ступени развития всеобщего духа в его наличном бытии и той объективной действительностью, в которую он влагает свою волю. По отношению к этой абсолютной воле воля других отдельных народных духов бесправна, упомянутый же выше народ господствует над всем миром. Но абсолютная воля выходит и за пределы также своего, в этот момент имеющегося у нее, достояния, преодолевает его как некоторую особую ступень и затем предоставляет этот народ его случайной судьбе, творя над ним суд.
{§ 551}
Поскольку такое дело действительности проявляется как поступок и тем самым как произведение отдельных лиц, постольку эти последние по отношению к субстанциальному содержанию их работы суть орудия, и субъективность, им присущая, есть пустая форма деятельности. Поэтому то, чего они достигли для себя своим индивидуальным участием, проявленным ими в субстанциальном, независимо от них подготовленном и определенном деле, есть формальная всеобщность субъективного представления, — слава, составляющая их награду.
{§ 552}
Народный дух содержит в себе природную необходимость и находится в сфере внешнего наличного бытия (
{§ 483}
); его бесконечная внутри себя нравственная субстанция есть субстанция ¦334 обособленная в себе и ограниченная (§
{§ 549}