Энциклопедия йоги

Сегодня метафизические корни науки становятся видимыми, особенно благодаря усилиям квантовой физики, которая подрывает устои материалистической идеологии, что исповедовали многие, если не большинство ученых последние двести лет. Действительно, современные физики, например, Дэвид Джозеф Бом (Bohm) [род. 1917] и Фред Алан Вулф (Fred Alan Wolf) дали широкую квантово-механическую интерпретацию нашей реальности, которая во многих отношениях согласуется с традиционными восточными представлениями относительно устройства мира: вселенная одна и представляется абсолютно невообразимым океаном энергии («квантовая пена»), где появляются и исчезают, возможно, испокон веков, различные формы — вещи. Гари Зукав (Gary Zukav) пишет:

Квантовая механика, к примеру, объясняет нам, что мы вовсе не отделены от остального мира, как некогда думали. Физика элементарных частиц объясняет, что «остальной мир» не покоится безучастно «в стороне». Он предстает как находящийся в брожении мир непрерывного созидания, преображения и уничтожения. Представления современной физики, если обозреть их в целом, вызывают необычайные ощущения. Из изучения теории относительности, например, можно вынести поразительное ощущение того, что пространство и время являются лишь умственными конструкциями! [13]

Из работ этих ученых ясно видно, что наука, как и всякая другая человеческая деятельность, заключает в себе тягу к запредельному. Поэтому справедливо, что Джон Лилли (John Lilly) называл науку «имитацией Бога» [14]. А подразумевал он под этим вот что: мы, люди, пытаемся описать и понять нас самих и мир, что вокруг нас. В этих целях мы создаем модели реальности и программы, посредством которых мы можем ориентироваться в наших построенных, сымитированных мирах. Однако нас все время влечет — или толкает — выйти за пределы своих моделей и программ, за пределы собственного разума.

Если мы взглянем на науку и технику как на формы той- же самой тяги к запредельному, что подвигала индийских мудрецов исследовать внутренний универсум сознания, то многие вещи мы увидим в совершенно новом свете. Мы не обязательно должны рассматривать науку и технику как искажение духовной тяги, но скорее нам следует усматривать здесь бессознательное выражение такой тяги. Здесь не подразумевается никакой моральной оценки, и поэтому мы можем просто попытаться ввести в научную и техническую деятельность более терпимое и самокритичное отношение. Таким образом мы можем надеяться преобразовать то, чем оказалось целиком одержимо левое полушарие мозга (left brain)[15], в подлинное и законное устремление ради человеческого существа и всего рода людского.

В прекрасном сочинении Рабиндраната Тагора Гитанджали («Жертвенные песни») есть строка, где подытоживается наше современное положение, когда мы оказываемся перед выбором: «Свобода — это все, что я хочу, но мне стыдно уповать на нее» [16]. Нам стыдно и боязно, поскольку мы чувствуем, что поиски духовной свободы, иначе экстаза, принадлежат ушедшему времени, утраченному взгляду на мир. Но это лишь половина правды. Если некоторые представления и подходы к духовной свободе явно устарели, сама свобода и ее поиски остаются столь же важными и животрепещущими, как и прежде. Жажда свободы представляется вневременной потребностью. Мы желаем свободы, или незамутненного счастья, но мы редко признаемся в этом сокровенном чувстве. Оно остается на уровне бессознательного поведения, исподволь направляющего нас во всех наших начинаниях — от научного и технического созидания до художественного творчества, религиозного рвения, спорта, полового влечения, социализации и, увы, влечения к наркотикам и спиртному. Мы стремимся посредством всех этих исканий осуществиться, добиться полноты [бытия], или счастья. Конечно, нам открывается, что всякое обретенное нами счастье, или свобода, оказывается эфемерным, однако мы воспринимаем это как стимул для дальнейших, уже привычных поисков самоосуществления, выискивая очередную мотивацию.

Однако сегодня нас может воодушевить новое видение мира, заключенное в квантовой физике и трансперсональной психологии, так что мы смело можем выдвинуть эту свою тягу в ряд сознательных человеческих потребностей. Б таком случае бесспорная мудрость индийских и дальневосточных учений об освобождении приобретут иное значение для нас, и нынешняя встреча Востока с Западом может произойти сама собой.

II. ТЕХНОЛОГИИ ВОСТОКА И ЗАПАДА