Энциклопедия йоги

3. Хамса: этот бродячий аскет прозван так потому, что живет сродни «лебедям». (Строго говоря, слово хамса относится к мужской особи индийской разновидности диких гусей). Он даже не занимается собиранием подаяния для своего пропитания, а живет продуктами [жизнедеятельности] коровы, включая мочу и навоз.

4. Парама-хамса: образ жизни такого «высшего лебедя» больше напоминает спартанский. Этих людей описывают как умащающих свое тело пеплом в знак полной отрешенности от общепринятого существования. Различные произведения предписывают им всяческие обычаи наподобие ношения одной только набедренной повязки или бамбукового посоха. Но особенно важно, что их считают полностью состоявшимися существами. Согласно некоторым текстам, таким, как Вайкханаса-смарта-сутра, шрама-хамсы странствуют в обнаженном виде и часто посещают погосты. Этот удивительный обычай предвосхищает позднейшие ритуалы левого крыла тантры, которое будет представлено в семнадцатой главе.

Нарада-паривраджака-упанишада (около 1200 г. н. э.) добавляет еще две разновидности к вышеупомянутому списку — туриятита и авадхута. Оба типа представляют собой осуществившихся подвижников. Первый, чье имя означает «преодолевающий Четвертое», живет тем малым пропитанием, которое непосредственно кладется ему в рот — практика, которая называется «коровье обличье» (го-мукха). Последний зависит также от милости других. Чаще всего упоминаемое различие между ними состоит в том, что авадхуты странствуют обнаженными, тем самым демонстрируя свое исступленное забвение всех различий: есть только Единственная Реальность, не имеющая пола. Все прочее, как указывает имя авадхута, «отброшено».

Как можно видеть, понятие «отрешение» включает широкий спектр возможных образов жизни — от домохозяина, который просто совершает внутреннее или символическое отрешение, к лесному отшельнику, который продолжает соблюдать некоторые обряды, и до обнаженного странника, чей образ жизни можно представить как форму сакральной анархии. Некоторые из этих отшельников практиковали ту или иную форму йоги, тогда как другие просто созерцали таинство Я без всяких подручных средств. Все эти подвижники на протяжении тысячелетий вносили свою лепту в сокровищницу индийской духовности.

IV. ЙОГА И ИНДУИСТСКАЯ ФИЛОСОФИЯ

В индуизме различие между философией и религией не столь четко, как в нашей современной западной цивилизации. Санскрит, священный язык индуизма, не имеет непосредственного аналога для понятия «философия» или «религия». Ближайшим синонимом слова «философия» является анвикишки-видья («изыскательская наука»). Родственное понятие тарка-шастра («дисциплина рассуждения») обычно прилагается лишь к школе мысли ньяя, которая занимается логикой и диалектикой. Современные пандиты употребляют термин таттва-видья-шастра («дисциплина познания действительности») для выражения того, что мы подразумеваем под «философским изысканием».

Понятие «религии» заключено в санскритском термине дхарма, который означает «закон» или «норма» (со многими иными смысловыми оттенками). Индуистская религия обозначается как санатана-дхарма («вечный закон»), что соответствует западному понятию philosophia perennis.

Для индуса философия не является предметом сугубо отвлеченного знания, но предстает метафизикой, имеющей нравственную подоплеку. Иными словами, какими бы ни были теоретические выкладки касательно действительности, они должны быть приложимы к повседневной жизни. Поэтому философия всегда рассматривается как образ жизни, и никогда ею не занимаются просто как беспредметным упражнением в рациональном мышлении. Более того, индуистская философия (и индийская философия в" целом) имеет идеалистическую направленность. За исключением материалистической школы, известной как локаята, или чарвака, все философские школы признают существование трансцендентной Реальности и утверждают, что духовное благополучие человека зависит от того, как он связан с этой Реальностью. Индуистская философия поэтому ближе по духу философии («любомудрию») Древней Греции, нежели современной академической дисциплине концептуального анализа, которую именуют философией, но которую не заботит особо жизнеутверждающая мудрость.